Оживший кошмар русской истории. Страшная правда о Московии - Андрей Буровский

Число кромешников возросло с 1000 до 5–6 тысяч людей и готово было еще расти, когда царь отменил опричнину. Но ведь эти люди никуда не исчезли! Они продолжали жить и «трудиться» на Московской Руси, занимали в обществе высокое положение и несли свои представления в более широкие слои.

Существовало, действовало, разрасталось огромное общество, в котором садизм был попросту бытовой нормой.

Жизнь в таком обществе с самого начала требовала отбора патологических типов. А если даже вполне нормальный человек и попадал в него, он тоже хоть немного, но должен был повернуться рассудком, чтобы оставаться в рядах кромешников.

Шел широкомасштабный, охватывающий десятки, если не сотни тысяч людей противоестественный отбор.

А о воздействии на общественные нравы, на представления о приличиях и т. д. я просто вообще умолчу.

Мне легко могут возразить, что чудовищная жестокость суда и казней характерна не только для Московии и что горожан, «наслаждающихся» зрелищем казни, можно было найти и в Париже, и в Риме. Несомненно! Московиты биологически не отличны от других европеоидов, это они считали, что отличаются. Многое объясняется тем, что царь Иван IV Грозный не был вполне вменяемым человеком. Тяжело искалеченный с детства, к зрелым годам он впал в тяжелую душевную болезнь и был попросту опасен для окружающих. Но тут возникает два очень важных вопроса:

1. Как же получилось, что больной человек занял такое место в обществе? Как допустили его до власти? Почему не отстранили сразу же, как только стали очевидны его патологические наклонности, как только он стал опасен для окружающих?

2. Второй вопрос: что во всем этом безумии, в вакханалии террора — просто сумасшествие одного, но занявшего особое место человека или нечто большее?

Иван IV ввел опричнину в 1565 году, и продержалась она, в общем-то, немного: до 1572-го. По своему существу опричное войско и мало отличается, и ничем не лучше и не хуже Избранной рады. Тот же принцип отбора тех, кто вызвал доверие у царя.

Если все это имело смысл… то какой? Попробуем понять: в чем этот смысл?

Идеология безумия

Знаменитая переписка A.M. Курбского может стать темой особой книги. Отмечу главный камень преткновения: для Андрея Михайловича в неограниченном самодержавии видится некий вызов, перебор, присвоение человеком «полномочий» Господа Бога. Потому во временах Избранной рады находит он идеал, от которого дерзко отступается ЈГарь, повторяя грех сатаны, взявшего на себя слишком много: «…яко Сатана, Богу себя возомнивший»[56]. Но ведь Иван IV и правда считал себя богом для своих подданных! Он совершенно не считает, что это плохо.

Мало того, что, по мнению Ивана, Курбский и должен был поклоняться ему как Богу. Но всех вообще государей, которые правят иначе, признает он как бы и ненастоящими: «Понеже те все царствами своими не владеют; како им повелят работные их, тако и владеют».

Стоит привести отрывок из письма Ивана IV английской королеве Елизавете (1570 год): «А мы чаяли того, что ты на своем царстве государыня и сама владеиш своей государьской чести смотриш, и своему государева прибытка… Ажно у тебя мимо тебя люди владеют, и не только люди, но мужики торговые, и о наших о государьских головах и о честех и о землех прибытка не смотрят, а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываешь в своем девическом чину, как есть пошлая девица»[57].

Многим можно восхититься в этом письме: хотя бы оборотом: «не только люди, но торговые мужики». Право же, в Московии ужасно не хватает дона Тамэо с его классическим: «Дабы вонючие мужики…» — фразеология та же. Становится куда понятнее, почему Московия запустела к концу правления Ивана. Но просматривается и идеология.

Иван IV органически не принимал светского государства, в котором у людей есть права и свободы. Государства, в котором важны общественные интересы, а не блажь одного человека. Над шведским королем, «старостой в волости», он изволил всячески издеваться. Сигизмунд тем более был постоянным объектом насмешек. Идеалом и естественным местом обитания для него была деспотия восточного типа, в которой дела государства освящены Церковью, а монарх — что-то вроде полномочного представителя Господа Бога на земле.

Государственная бюрократия и дворяне (дворня) — опора такого государства, где нет граждан, нет вассалов, а есть только подданные.

Московские князья требовали беспрекословного подчинения и покорности и имели практически неограниченную власть. Не только простолюдин, но и боярин и князь должны быть «холопями государевыми», и в этом — вовсе не утрата прав или какие-то иные глупости, а высший государственный смысл.

И при этом совершенно неважно, КАКОВ сам государь… Вот ведь удобство-то! Подданный может быть сколь угодно умен, опытен, достоин, совершенен. Великий князь Московский может быть сколь угодно туп, бесчестен, лично ничтожен, ублюдочен, отвратителен. Но дело подданного — служить князю-ублюдку, как он служил бы самому Господу Богу, терпеть любые его качества и исполнять приказы — любые, в том числе и самые идиотские.

Какая удобная идеология!

Эпопея первопечатника Ивана Федорова, или Кое-что о русском книгопечатании

Называть его «первопечатником» могли только в Московии — вероятно, не знали, что официальной датой начала книгопечатания считается 1455 год — тогда Иоганн Гутенберг выпустил первую печатную Библию. Демон книгопечатания выпорхнул из бутылки, и печатные книги стремительно завоевывали Европу. В 1465 году они появляются в Италии, в 1468 — в Чехии и Швейцарии, в 1469 — в Голландии, в 1470 — во Франции, в 1473 — в Польше и Венгрии, в 1474 — в Испании и в Бельгии, в 1477 — в Англии.

Конечно, это печать латинскими буквами, но и начало русского книгопечатания относят к 1491 году, когда в Кракове Швайпольтом Фиолем выпущены первые книги кирилловского шрифта.

А после Ш. Фиоля был еще и Франциск Скорина, сын купца из Полоцка. Этот Франциск Скорина мало того что печатал книги на славянском и на русском языках, так еще и имел ученые степени! В 1504 году получил степень бакалавра философии в Краковском университете, в 1512 году в Падуанском университете, в Италии, сдал экзамены на степень доктора медицины.

Разумеется, в Московии ему бы всего этого не позволили, но Скорине повезло — русский, а родился не в Московии. Страшно подумать, ну как развращали славянских юношей гады-католики в ихнем Великом княжестве Литовском!

За 1517–1519 гг. Франциск Скорина издал в Праге 19 отдельных книг Библии, в том числе выпустил «Пражскую псалтирь» на славянском языке и «Библию русску» — свой перевод с церковнославянского на русский язык.

В 1520-е годы Скорина переехал в Вильно, где на средства, получаемые им от русских, членов виленского городского самоуправления, издал «Малую подорожную книгу» и «Апостол» на славянском языке.