Просто вдвоем - Таммара Веббер

Как только мы с Чарльзом подъехали к дому, Карли выбежала нам навстречу. Она родилась недоношенной и всегда была очень миниатюрной для своего возраста. Но по сравнению со мной, восемнадцатилетним, она казалась совсем крошечной. Тем не менее она чуть не сбила меня с ног, когда бросилась мне на шею и воскликнула, широко раскрыв глаза, как малое дитя, доставшее из-под елки рождественский подарок:

– Лэндон! Идем скорее смотреть!

Она схватила меня за руку и потащила к гаражу. После четырехчасовой дороги мне хотелось принять ванну, затем поесть и вздремнуть, а потом нужно было разгрузить полную машину барахла. Но Карли все это не останавливало, поскольку у нее самой энергия била через край.

Ее родители и братья поднялись по лестнице следом за нами, и Карли вручила мне ключ. На брелке была эмблема университета, студентом которого я, как ни удивительно, мог официально называть себя уже через неделю. Пока я открывал дверь, Карли нетерпеливо пружинила на носочках.

Я не думал, что увижу в новой квартире хотя бы минимум мебели, не ожидал свежевыкрашенных стен, новых штор, посуды в кухонном шкафчике, полотенец в ванной. Но все это там было. Целую стену в спальне занимала пробковая панель, к которой я мог прикалывать свои наброски. В ящике под кроватью-платформой лежало белье.

Я с усилием сглотнул, чувствуя, что не могу обернуться и посмотреть в глаза Чарльзу и Синди, не могу ничего сказать. Все это было слишком хорошо для меня.

Я подошел к окну, раздернул шторы, и в комнату хлынул свет. Из спальни открывался вид на небо и густые кроны виргинских дубов. Из гостиной было видно двор, бассейн и сам дом Хеллеров. Теперь я жил в нескольких футах, в нескольких шагах от них.

Чарльз и трое его детей потихоньку исчезли. Я стоял и невидящим взглядом смотрел в окно.

– Я так рада, что ты приехал, Лэндон, – сказала Синди, кладя руку мне на плечо. – Мы с Чарльзом понимаем, какую работу ты проделал, чтобы поступить, и очень тобой гордимся.

Хеллеры всегда были и всегда будут мне как семья. Но именно «как». Я никогда не забывал, что на самом деле они мне чужие.

– Лягушка тебя не укусит. Тем более что она мертвая.

Мелоди захлопала ресницами из-за стекол огромных защитных очков:

– Какая гадость! Я к ней не прикоснусь.

Она тонула в безразмерном лабораторном фартуке, доходившем ей до колен, а чтобы не соскользнули перчатки, постоянно держала поднятыми согнутые в локтях руки. Всем своим видом она напоминала ребенка, играющего в больницу.

Сейчас не время думать о ее руках!

Я посмотрел на Мелоди, пошевелив проколотой бровью, на которую она засмотрелась на прошлой неделе. Перл тогда еще защелкала пальцами у нее перед носом.

– А подруге ты сказала бы то же самое? – спросил я.

Она дернула плечом, подняв взгляд на мою «штангу». На Мелоди был свитер, который казался таким же мягким, как ее волосы. Темно-зеленая шерсть усиливала цвет ее глаз и контрастировала со светлыми прядями, рассыпавшимися по спине.

– Ну да…

Не думай о ее глазах! И о волосах тоже!

Я вздохнул:

– О’кей. Я буду резать, а ты делай ярлычки и прикалывай их.

Она капризно выпятила пухлую нижнюю губку, что было ей уже не по возрасту.

Черт!

Я порадовался, что на мне был плотный брезентовый фартук и меня отделял от Мелоди высокий стол.

– Ну хорошо. Я режу, и прикалываю ярлычки тоже я. Ты просто делаешь надписи.

Она взяла ручку и улыбнулась, поощряя меня за то, что я так быстро сдался.

– С чего начнем?

Я, как подопытная крыса, заметался в поисках тайной кнопки. Мне хотелось нажимать ее снова и снова, чтобы получать в награду эту улыбку.

– Хм… Давай посмотрим. – Я взял распечатку с заданием. – Сначала мы должны определить пол.

Мелоди прикусила блестящую нижнюю губу ослепительно-белыми и безукоризненно ровными зубами, и я почувствовал этот укус так, словно у меня было всего одно нервное окончание и располагалось оно в определенном месте. В штанах как будто встрепенулся флаг, подхваченный неожиданным порывом ветра.

Господи, мне что – снова одиннадцать?

Черт бы побрал Бойса с его мононуклеозом! И Перл тоже. Они уже неделю болели. Без подруги, которая постоянно осаживала Мелоди, и без моего приятеля, который каждые пять секунд выводил ее из себя, мы начинали разговаривать, как не бывало уже больше года. С того несчастного проекта по географии. С тех пор, как ее парень заплатил Бойсу, чтобы тот меня избил.

Мелоди склонилась над лотком с дохлой лягушкой. Судя по позе, бедное животное скончалось, танцуя джаз: морда вверх, лапки растопырены.

– Штучек вроде не видно. Значит, это девочка?

Я рассмеялся:

– У лягушек не бывает наружных «штучек».

Она нахмурилась и прикрыла лицо рукой: от запаха бальзамирующего состава слезились глаза.

– Тогда как же мы определим пол?

Я снова посмотрел в распечатку:

– Тут написано, что у самцов большие бугры на внутренних пальцах.

Почти соприкоснувшись головами, мы несколько секунд молча разглядывали лягушку.

– Вот только не говори мне, что они делают это пальцами!

О боже мой!

Я поднял на нее глаза. Она покраснела и захихикала. Я тоже рассмеялся. Мистер Квинн бросил на нас осуждающий взгляд: очевидно, при препарировании не полагалось веселиться.

– Давай это пока пропустим, – сказал я.

Только не думай про свой собственный чертов «палец», чтоб его!

Мелоди добросовестно принялась делать надписи на маленьких ярлычках и насаживать их на булавки, а я сделал продольный разрез через все брюхо лягушки. К запаху формальдегида мы постепенно привыкли, протестующие реплики Мелоди стали реже и сдержаннее. Со временем она осмелела настолько, что даже согласилась прокалывать органы, которые я извлекал. Но скальпель и щипцы брала только для виду, когда мистер Квинн совершал контрольный обход.

– Какое все крошечное! – на полном серьезе удивилась Мелоди, как будто ожидала увидеть в теле шестидюймового земноводного внутренности слона. Заглянув в листок, она снова перевела взгляд на лягушку. – Ой, а это, наверное, его яички?

Она взяла ярлычок с надписью «семенники». Я усмехнулся:

– Да, это его яички. Поздравляю: у нас мальчик!

Мелоди нахмурилась:

– Значит, у него нету…

Она осеклась, а мой мозг принялся перебирать слова, обозначавшие то, что она имела в виду: «член», «пенис», «фаллос», «перец», «палка», «зверь»… Последний синоним принадлежал Уинну.