Мальчик, который не переставал расти… и другие истории про гены и людей - Эдвин Кёрк

А если специалист ленился или откладывал эту задачу, он просто оставлял снимки валяться у себя на столе, пока руки до них не дойдут. И вышло так, что фотография улыбающейся Дианны пролежала поверх горы бумаг… несколько месяцев. А когда чей-то портрет месяцами попадается вам на глаза по несколько раз в день, вы в конце концов запоминаете внешность человека во всех подробностях, и в данном случае это оказалось полезным.

Однажды я пошел в кабинет, где хранились различные журналы по генетике, которые мы выписывали. Я искал статью на совершенно другую тему. Перелистывая нужный мне выпуск «Американского журнала медицинской генетики» (American Journal of Medical Genetics), я вдруг увидел, что со страницы на меня смотрит Дианна. Можно было подумать, что ребенок на иллюстрации — ее близнец! В волнении я прочитал статью. Там описывалось заболевание, получившее название «синдром Канту». Больные дети рождались недоношенными, но с весом больше положенного по сроку. У них наблюдались избыток волос, увеличенное сердце, часто с проходимым (открытым) артериальным протоком, и характерные черты лица. Все точно соответствовало симптомам Дианны. Я не сомневался, что получил ответ на свой вопрос.

На следующем заседании Тератологического клуба я показал фотографии Дианны в качестве иллюстрации к установленному диагнозу, думая поразить собравшихся коллег[96]. В медицинской литературе было описано лишь несколько человек с синдромом Канту; само название еще не устоялось. К моему удивлению, из глубины зала подал голос Стивен Робертсон, новозеландец, верно определивший диагноз. Незадолго до этого он поставил его одному из собственных пациентов, используя более традиционный подход, чем я, то есть реальное искусство диагностики. Потом мы со Стивом написали совместную статью о наших пациентах.

Что означал этот диагноз для Дианны и ее родителей? Поначалу не так много, как можно было бы вообразить. Описанных случаев проявления этого синдрома на тот момент было известно совсем мало, так что, наблюдая Дианну, а впоследствии и других детей, мы получали больше сведений, чем сумели бы дать родителям. В результате случай Дианны попал в четыре различные научные публикации. Но кое-что полезное сказать родителям мы все-таки смогли. У Дианны была некоторая задержка в развитии, в частности она поздно начала сидеть и ходить. Мы уже знали, что это обычный сценарий для детей с синдромом Канту, но что по крайней мере часть из них впоследствии развивается нормально, с сохранным интеллектом[97]. Значит, мы могли внушить осторожный оптимизм насчет будущего Дианны.

Родители ребенка, которому только что диагностировали генетическое заболевание, обычно хотят выяснить, отчего оно возникло и не повторится ли у будущих детей. Прежде считалось, что это заболевание наследуется по аутосомно-рецессивному типу, то есть оба родителя должны быть носителями и у будущих братьев и сестер больного ребенка вероятность тоже родиться больными составляет 25 %. Когда мы со Стивом писали совместную статью, то прочли всю медицинскую литературу о синдроме Канту — это оказалось нетрудно, ведь наша статья была всего шестой по счету. На тот момент было описано всего 12 пациентов. Заболевание считалось рецессивным, так как в статье, где его впервые описали, шла речь о двух больных детях, родившихся у здоровых родителей. В другой семье родители больного ребенка были кузенами, что указывало на рецессивное наследование, так как у родственников больше общих генов, а значит, больше вероятность унаследовать ту же генетическую поломку.

Однако к 1997 г. Канту и его коллеги стали сомневаться в этом, поскольку других случаев семей, где болело больше одного ребенка, никто не наблюдал. Когда мы в 1998 г. работали над статьей, я насчитал 39 братьев и сестер людей с синдромом Канту и только у одного из них — описанного в той первой статье — тоже оказалось это заболевание. Мы-то ожидали, что подобных случаев наберется девять-десять, и такое большое расхождение с реальностью дало нам серьезный повод усомниться в рецессивном наследовании. Теперь известно, что это заболевание наследуется по аутосомно-доминантному типу — достаточно одной поломанной копии гена, чтобы вызвать синдром Канту. Иногда поломка наследуется от больного родителя, который, в свою очередь, мог унаследовать ее от одного из собственных родителей; иногда она возникает «с нуля» в яйцеклетке или сперматозоиде, при слиянии которых будет зачат больной ребенок. Так как же двое больных детей могло родиться у здоровой пары? Почти наверняка это произошло из-за того, что у одного из родителей был гонадный мозаицизм (вспомним, что говорилось о мозаицизме в главе 5).

История изучения синдрома Канту за 20 лет, прошедших с момента первого упоминания случая Дианны в научной литературе, стала историей международного сотрудничества и дружбы, потрясающих научных прозрений и медленного, но упорного движения вперед. В 2006 г. Кэти Грейндж, генетика из США[98], осенило, что люди с синдромом Канту во многом напоминают пациентов, проходивших курс лечения препаратом под названием миноксидил. Ныне миноксидил редко используется по прямому назначению (для снижения повышенного кровяного давления), но все еще чрезвычайно популярен как наружное средство для роста волос и борьбы с облысением. Кэти каким-то образом удалось заметить связь между побочными эффектами устаревающего лекарства и наследственным заболеванием.

Если представить себе образ блестящего диагноста в телесериалах, кто первым придет вам на ум? Наверное, доктор Хаус. Может быть, язвительный Перри Кокс из сериала «Клиника» или Джордж Клуни в роли доктора Росса из «Скорой помощи». Как правило, этот персонаж агрессивен, часто эксцентричен, причем почти всегда (за исключением разве что некоторых персонажей в «Анатомии страсти») это мужчина. Кэти — вежливая, спокойная, доброжелательная женщина — далека от этого стереотипа, как никто. Но она, несомненно, блестящий диагност.

В 2012 г. две группы ученых из Нидерландов — обе сотрудничали с медиками со всего мира, наблюдавшими пациентов с синдромом Канту, — независимо друг от друга открыли связь между этим заболеванием и геном ABCC9[99]. Дианна стала одним из пациентов, которые помогли сделать это открытие (и в третий раз была упомянута в медицинском журнале). Что же именно было открыто?