Обрученные Венецией - Мадлен Эссе

На какое-то мгновенье Каролина смолкла, словно пытаясь собраться с силами. В ее горле застрял сухой ком, мешавший вырвать наружу то, что созревало в ее душе столько времени. Мольба… Мольба о помощи и милосердии свыше. И теперь ее сердце наполнялось истинной верой в то, что ее молитва будет услышана.

Каролина, словно обессилевшая, упала на колени, ощутив вырывающиеся из ее уст тихие рыдания.

– Все, о чем молю я, Пресвятая Дева, – это о счастье, которое так безжалостно вырывает из моих рук человек. В моем сердце все еще тлеет надежда, что по Божьей воле является возможным ослабить путы, сдавившие мое горло и лишающие права выбора. Мои родители подчинились воле общества и отвергли любовь во имя преобладания над чувствами материальных благ. Мое сердце неспособно насытиться и удовлетвориться этим. Оно упрямо жаждет любви, ибо лишь она станет для меня спасением и смыслом для продолжения жизни. Да простит меня Бог, если согрешаю своими мыслями, но все иное в моем сердце будет обманом: я чувствую себя неспособной подчиниться родительской воле и выйти замуж во имя чего-то иного, помимо любви и искреннего уважения к будущему мужу. Я жажду испытывать его объятия не потому, что к этому принуждает супружеский долг, а потому, что это поможет ощутить меня еще более счастливой. Я всем сердцем хочу стать для своего мужа опорой, вторым сердцем, заботой. Но и в ответ желаю ощущать биение его сердца в унисон с моим. Если я прошу слишком многого или невозможного, молю Тебя, Дева Мария, не гневайся на меня за мое своеволие. Но если на то воля Божья, и любовь все же может появиться в моей жизни, молю каждым вздохом своего сердца, помоги мне, Святейшая, связать свою судьбу с мужчиной, для которого не чужды такие качества, как честь и благородство. Моя душа рвется лишь к одной мечте: провести свою жизнь с человеком, умеющим смотреть на мир не только разумом, но и сердцем…

Утомленный беспокойным днем Лоренцо явился в палаццо в сопровождении виконта Альберти и двух стражников. Молва о заговоре среди крестьян заставила герцога объехать за день свои владения вдоль и поперек, чтобы по сведениям своих людей и по результатам личных наблюдений судить о поведении простолюдинов в последнее месяцы. А более всего Лоренцо бесил тот факт, что все сплетни продолжали оставаться лишь пустым звуком, отнимавшим потраченное на его прояснение время. Поэтому к очередному злоречию на тему мятежа он относился не с осторожностью, а неким гневом. В какой-то миг герцогу почудилось, что кто-то намеренно выводит его из себя распространением дурных слухов по окрестностям.

По этой самой причине да Верона возвращался домой ближе к вечеру в весьма нехорошем расположении духа. А Джованни, преследующий его, словно тень, вел себя довольно сдержанно и учтиво, боясь еще больше разгневать Лоренцо. Однако даже явное недовольство герцога не стало на пути замыслов виконта начать важный разговор, откладывать который он уже не видел смысла. И, как он и предполагал, передав лошадей конюху, Лоренцо пригласил Джованни немного расслабиться за беседой и выпить по бокалу вина.

В это время Каролина приближалась к кабинету отца, чтобы вернуть на свое место «безнравственную» и обруганную кормилицей книгу. Окончив ее чтение около недели назад, синьорина все никак не могла найти подходящее время для того, чтобы пробраться в западное крыло палаццо и вернуть издание на положенное место. Матушка Патрисия за обедом обмолвилась, что герцога, вероятнее всего, не будет до поздней ночи, по этому Каролина ощутила свободу для передвижения по имению.

С замирающим от страха сердцем она прошмыгнула в кабинет, но, не успев даже подойти к полкам, услышала приближающиеся звуки и возмущенные мужские голоса. И благо, что говорили они очень громко, иначе сквозь дубовую дверь она вряд ли сумела бы их услышать. Сердце грохнулось в какую-то бездонную пропасть, а по ее телу пробежал холод от ужасающей мысли, что ее присутствие могут обнаружить.

В какой-то момент Каролина растерялась от внезапности и заметалась по кабинету в поисках места для своего сокрытия. И все же ей удалось в одно мгновенье обуздать свой страх: спрятать книгу в свои юбки, придерживая их с внешней стороны, а самой встать за темно-коричневой портьерой у окна.

– Полагаю, Джованни, что это была очередная ложная тревога! – недовольный голос герцога свидетельствовал о том, что он едва сдерживал в себе гневный крик. – Все эти пересуды порождает общество, изможденное скукой и унынием, – Каролина услышала стук открывающихся дверей и приближающийся грохот отцовских сапог. – Меня пробирает усталость от подобных лжесведений.

– Ваша светлость, мне понятна ваша усталость, – ответил виконт Альберти, – но, полагаю, что нам нельзя расслабляться в условиях, когда с одной стороны нас давит молва о крестьянском мятеже, а с другой – притязания соседей, тайные сведения о которых также не покидают…

– О-ох, виконт Альберти! – негодующе выпалил герцог. – Будьте благоразумны! Никто из крестьян не осмелится поднять мятеж на господ, имеющих в своем распоряжении лучшее оружие и доспехи. У них нет ни боевого опыта, ни денег на войну.

Джованни едва сдержал в себе нарастающее бешенство за бестактность герцога, так и не сумевшего оценить его разум на достойном уровне. И все же отмалчиваться он не намеревался.

– Прошу простить мою дерзость, – выдавил он сквозь зубы, – я все же осмелюсь вам напомнить, герцог, что не так давно мятежи вспыхивали во многих окружающих нас державах.

– Я не нуждаюсь в напоминаниях, виконт, – непреклонность Лоренцо заставила Джованни смолкнуть, хотя бы для того, чтобы набраться смелости для обсуждения следующей темы разговора, ставшей для него более важной, чем разочарование герцога в своих доносчиках. – Хотя, должен признать, что сред и кучки плебеев могут попасться два-три изворотливых и сообразительных юнца, способных переколошматить всю республику.

Эта речь немного успокоила виконта.

– Нельзя также забывать, ваша светлость, – добавил он, – в европейской истории много громких имен этих самых плебеев, прогремевших своими деяниями на многие столетия вперед.

Внутренне Каролина согласилась с виконтом, поскольку отцу свойственна горделивость, не позволяющая видеть реальность дальше своего носа.

– И все же, виконт, не стоит переоценивать крестьян! Всех мятежников в минувшие века постигла участь казни. Время движется вперед, и сейчас, имея военную технику и располагая надежной стратегией, армия может уничтожить целое крестьянское селение в два счета. Как ни крути, но необразованность этих глупцов в любом случае сыграет на руку нам. Сейчас же я уверен в том, что бояться нам нечего.

Ах, какую жалость испытывала Каролина, когда слышала отцовские суждения, исходящие из ослепленной собственным самолюбием головы. Ведь он сам не замечал, насколько недооценивает простых людей, не имевших за собой власти, но обладавших невыразимо сильным духом. И спроси герцог у своей дочери ее мнение, она непременно высказалась бы с душой.

– Ваша светлость, – Джованни как-то неловко прокашлялся и многозначительно посмотрел на Лоренцо, – дело в том, что я хотел уже давно… с вами побеседовать… но никак не попадался удобный случай…