Обрученные Венецией - Мадлен Эссе

– Прошу простить, прекрасная Каролина, но я дерзну задать вам прямой вопрос: чем моя персона вам так неприятна? – спросил Джованни, которому порядком надоели колкости синьо рины.

– Вы мне не неприятны, виконт. Вы мне безразличны.

– И все же… Мы знакомы с самого детства, но я так и не удосужился получить от вас хотя бы скудную горсть уважения из обширной плантации вашей неуемной души.

Каролина прекрасно понимала, что обманывать Джованни нет смысла, поскольку он не так глуп, как ей хотелось бы.

– Полагаю, виконт Альберти, моя неприязнь по отношению к вам, скорее, вызвана вашим нежеланием познавать душу человека. Вы – материалист, вас интересуют те вещи, которые чуждо принимать моему сердцу прежде всего остального…

– Должно быть, этому вашему сердцу ближе крестьянин по имени Маттео? – с иронией спросил виконт.

– Любой простолюдин способнее на чувства, чем большинство представителей дворянской знати, – промолвила Каролина, невзирая на саркастические замечания Джованни. – Обратите внимание, что там, где нет денег, способна существовать духовность.

– Как по мне, так жизнь без денег ничтожна и бессмысленна, – ответил Джованни, и Каролине показалось, что половину из сказанного ею тот совершенно не услышал.

– Без денег жить и впрямь нелегко… – отвечала она. – Но не невозможно. Но можно ли жить без души?

Виконт зашел в тупик: Каролина взрослеет не по годам. Подобные речи ему ранее не приходилось слышать ни от нее, ни от иных знатных дам.

– Можете не утруждаться, Джованни, в поисках ответа на мою фразу. В конце концов, вы имеете право на личное мнение…

С этими словами она поднялась со скамьи, желая направиться к повозке для того, чтобы вернуться в палаццо да Верона, но Джованни стал на ее пути, не позволяя сделать более и шага. Устремившись своим взором в его глаза, она прочитала в них самолюбивую надменность, жаждущую сдавить женское сердце в своей власти.

– Каролина, ты же прекрасно понимаешь, – начал виконт и с наслаждением заметил, как из ее глаз едва ли не посыпались искры от гнева на его бестактность, – что в скором времени твой отец даст согласие на нашу помолвку и тогда, можешь мне поверить, церковь нас свяжет узами брака до конца наших дней.

Она ощутила, как его тело, словно в нетерпении, приблизилось к ней, а уста на ушко нашептывали ей странные речи, воспламенявшие в ней еще большую ненависть. Каролина ощутила, как ком, подошедший к ее горлу, не позволял вымолвить и звука. Ее душили набегающие слезы от осознания того, что все сказанное виконтом может оказаться правдой, но она молчала, дабы не сорваться.

– И после свадьбы будь готовой к тому, – продолжал шептать ей озлобленный Альберти, – что ты будешь выполнять мои прихоти. И можешь мне поверить, что любое пренебрежение моими желаниями с твоей стороны будет подлежать моему наказанию. И тогда жизнь в родительском доме тебе покажется раем.

Она ощущала в каждом его слове устрашающий гнев, который испускался из него, словно огнедышащее пламя. В этот самый миг ей вспомнился тот огонь в глазах ее таинственного незнакомца на балу, казавшимся ей очагом заботы и нежности. Она смело посмотрела в глаза этому исчадию ада.

– Прошу простить, любезный виконт, но не рано ли вы дали волю своим фантазиям? – с напускной усмешкой произнесла она. – Такой вот грозный и такой властный, за все время нашего общения вам, Джованни, так и не довелось узнать мою внутреннюю сущность. Так вот, эта самая моя внутренняя сущность хочет обратиться к вашему благоразумию с такими словами: если ваша милость посмеет в будущем причинить мне боль, можете не сомневаться, что во мне довольно презрения и коварности, чтобы отблагодарить вас достойным возмездием. И тогда вам придется жалеть об этом до конца своих дней, – в ее голосе он ощущал ясную ненависть, которую она готовилась выплеснуть из себя, словно кипящую лаву из бурлящего вулкана. – Возможно, я не сумею ответить вам действием, поскольку моя физическая сила в сравнении с вашей – капля в море. Но вот что касается хитрости, то простите, друг мой, – это удел не мужского разума, а женского. И применяя это орудие в своих целях, я заставлю вас жалеть о каждом шаге, сделанном против меня.

В последний момент его глаза пронзила ослепляющая искра презрения, и бесстрашному виконту стало не по себе. Все же он попытался удержать в себе порывы продолжить дискуссию.

– Не смейте провожать меня в имение! – приказным тоном произнесла Каролина, даже не оборачиваясь к виконту на прощанье.

Джованни не стал настаивать: подобное общение не оставляло в нем ни малейшего желания для продолжения беседы. Он лишь довел Каролину к экипажу, вручив ее под ответственность извозчику да Верона, и отправился восвояси.

Адриано сжимал лист с коряво и безграмотно выведенным содержанием: «Мне известно о вашем несостоявшемся участии в заговоре. Нам удалось разоблачить намерения миланцев. Решено начать без них и незамедлительно. Просим поддержки у Венеции. Через 10 дней, в четверг, за три часа до заката солнца. В случае согласия ожидаем вашего прибытия в среду ночью. В случае у спеха обещаем республике достойное вознаграждение колониальными землями. Маттео Гальди».

Признаться, это письмо стало для сенатора Фоскарини настоящей неожиданностью, повлекшей за собой ошеломление и растерянность. Отчего крестьяне торопились с мятежом, отказавшись от первоначальных замыслов? Что подвигло их на отчаянный шаг, влекущий за собой неизбежный провал? Желание сразить неожиданно, молнией с безоблачного неба? Охраняемую стражниками герцога территорию палаццо и приусадебные участки внезапностью, возможно, они и возьмут. Но каким оружием? Что за ребячьи глупости?

Хотя… очевидно, что генуэзские крестьяне оказались не настолько наивными, чтобы безоговорочно довериться миланской знати, и, вероятнее всего, решились действовать самостоятельно. Только вот… довольно странная просьба о поддержке Венеции… Смекалистый юноша Маттео все-таки сумел выяснить о «несостоявшемся участии» венецианцев в этом заговоре. Мальчишка Леон наверняка проговорился об их договоренности, а более грамотные поняли, что разболтали информацию чужакам-венецианцам. А это не есть хорошо… И все же они просят поддержки – странное дело… Какой-то здесь существует подвох.

Провал крестьянского мятежа без поддержки более влиятельных персон вполне очевиден, а упрямство бедняков просто изумляет! Адриано приходилось видеть их план… ущерб государству будет нанесен и без участия кого-либо со стороны – это очевидно. Однако крестьянам явно не хватало оснащения – слишком мало оружия, чтобы одержать победу.

Но все это его мало занимало. Все это в его глазах – лишь опасность, витавшая над палаццо Каролины. О, нет! Неверное суждение. Опасность витала над ее жизнью! И это как раз беспокоило венецианца. К его величайшему сожалению и разочарованию в самом себе.

Адриано сомкнул губы: он ясно понимал, что ее жизнь висит на волоске. Но после того как он ответил отказом на предложение Брандини, все связи оборвались и его перестали уведомлять об исполнении миланских замыслов, что, впрочем, неудивительно. Это усложняло его восприятие содержания полученного письма. Действительно ли Милан отказался от участия в этой заварушке, или здесь все же присутствует какой-то подвох?