Страстный защитник - Мэдлин Хантер

– Анна…

У нее отчаянно заколотилось сердце. Тон его был мягким и в то же время настойчивым. Она крепко сжала ладонью рукоять кинжала.

– Анна! Я знаю, вы не спите. Вы ведь все это время за мной наблюдали. Я это заметил.

Его ладонь опустилась ей на плечо.

– Позвольте мне лечь с вами рядом, Анна, – проговорил он глубоким нежным голосом. – Мне никогда больше не доведется изведать этого счастья. Ведь завтра мы приедем в Лондон, и там у нас не будет возможности остаться наедине. А после, когда вы уладите все свои дела… Один Бог знает, что произойдет тогда, что сулит нам будущее. Побудьте же со мной, дайте мне вкусить сладость ваших объятий и поцелуев! Доверьтесь же мне! Вы покинете эту комнату, оставаясь такой же невинной, какой были, когда переступали ее порог.

Глядя в его огромные глаза, пылавшие любовью, она осознала, что давно уже сделала выбор. Вместо того чтобы выпроводить его из своих владений, она распахнула перед ним ворота Ла-Рош-де-Роальд, подвергнув своих слуг и воинов опасности заражения чумой. Она не оттолкнула его, когда он принялся расточать ей свои ласки – ни в первый раз, ни во все последующие. Вот и нынче, едва заслышав его голос, она отворила дверь своей комнаты. Что же до Морвана, то он, вероятно, с самого начала осознавал, в чем заключался ее выбор. Это она пребывала в самообольщении, которое теперь, в этот миг, развеялось без следа. У страсти, которая терзала обоих, не было будущего, но они обладали властью над настоящим, и оно было на их стороне, оно, это настоящее, властно подталкивало их в объятия друг друга. Так почему бы этим не воспользоваться, не ощутить всю полноту счастья, пока оно еще возможно, пока судьба их не разлучила?

Анна отбросила кинжал и наклонилась вперед.

Он тотчас же крепко, страстно сжал ее в объятиях.

Ее тело немедленно отозвалось на этот порыв. Пьянящий восторг охватил ее, и она с готовностью подставила губы под его жадные поцелуи. Ее тело непроизвольно подалось вперед, навстречу его ласкам, она больше ничего на свете не чувствовала, кроме прикосновений к своей коже его ладоней и губ.

Стремительным движением он стянул с нее тунику и приподнял ладонями груди, любуясь ими. Этот взгляд взволновал ее, и она издала слабый стон, предчувствуя прикосновение. Она прижалась к нему бедрами, чтобы утолить сжигавшую ее жажду, и бедра ее начали ритмично двигаться, прижимая самую интимную часть тела к твердой, словно камень, выпуклости между его ногами. Это дарило ей новое острое наслаждение и одновременно сводило с ума. Тело ее требовало большего.

Он понял это и, продолжая целовать ее шею, сжимая губами и легонько посасывая соски, просунул ладонь между ее бедрами и стал ритмично надавливать на влажную впадинку, посреди которой таилось средоточие ее страсти. Анна онемела от мучительного, нестерпимого, волшебно-прекрасного наслаждения, которое сводило ее с ума.

Но вот он бережно положил ее на спину и навис над ней, опираясь на одну согнутую в локте руку всей тяжестью тела. Он смотрел на нее сверху и не мог налюбоваться ее стройным телом, плавными изгибами талии и изящными, тонкими щиколотками. Рука его потянулась к шнурку, который стягивал пояс панталон. Анна прерывисто вздохнула в предвкушении новой, еще не изведанной ею ласки.

– Смотри на меня! – прошептал он. – Я хочу видеть твои глаза, когда это произойдет!

Она с усилием приподняла веки. Их взоры, затуманенные страстью, скрестились. Его рука скользнула под пояс панталон и ниже, пока палец не коснулся средоточия ее восторга и мучений. Наслаждение, которое она при этом испытала, оказалось столь жгучим, что из глаз ее брызнули слезы…

Морван, не сводя с нее восторженного взгляда, вел с самим собой битву не на жизнь, а на смерть. Он клятвенно пообещал себе, что не поступится правилами чести и не нарушит слово, данное им Асканио. Поэтому ему пришлось определить границу, дальше которой он и шагу не смел ступить. Очутившись сам не ведая у запретной черты, он поспешно провел следующую, затем еще одну и еще… Пылкость Анны в очередной раз брала верх над его самообладанием, и это шаг за шагом приближало их обоих к решительной развязке.

Он пытался сдерживать себя, и до сей поры последняя преграда на пути обладания этой пылкой юной девственницей оставалась нерушимой. Но долго ли это продлится? Не слишком ли много он на себя взял, дав обещание не лишать ее невинности? Ведь минуту назад, лаская нежный бугорок между ее ног, слыша страстные стоны и видя слезы восторга, заливавшие ее лицо, он почти не владел собой. Еще немного и… Он тряхнул головой, отгоняя назойливые видения.

– Смотри на меня, – произнес он снова. Анна с трудом открыла глаза с расширенными от страсти зрачками, и он стал следить за ее взглядом. Раздвинув ей бедра, он коснулся пальцем влажного преддверия ее лона. Анна напряглась, инстинктивно противясь неожиданному вторжению, но он просунул кончик пальца чуть глубже, и она расслабилась, отдаваясь этой смелой ласке.

Коснувшись некой преграды, Морван ощутил одновременно восторг и разочарование. Значит, она девственна, и Гюрван бессовестно ее оболгал, хвастаясь своей победой. Впрочем, иного от него нельзя было и ожидать… Но если бы его слова оказались правдой, Морван мог бы позабыть обо всех своих обещаниях. Ничто не помешало бы ему утолить свою страсть.

Анна лежала перед ним обнаженная, томимая желанием. Такая, какой он сотни раз представлял ее в своих мечтаниях.

Сложение ее поражало гармоничностью. Мускулы рук и ног, более развитые, чем у других женщин, лишь подчеркивали совершенство пропорций аристократически удлиненного тела. Упругие крепкие груди вздымались вверх ровными полукружьями, коричневатые соски напряглись и отвердели от вожделения. Она жаждала близости с ним.

Но, продолжая ласкать ее, ловя на себе ее томный, зовущий взгляд, он не мог отделаться от навязчивых мыслей о последствиях поступка, который собирался совершить.

Преисполнившись досады и горьких сожалений о несбыточном, проклиная в душе те возвышенные чувства, которые он к ней питал и которые препятствовали ему совершить то, чего оба они так жаждали, он вдруг резко высвободился из ее объятий и уселся на край кровати.

Его тело бурно протестовало и продолжало требовать своего. Ему понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя.

Тонкие пальцы коснулись его спины. То был безмолвный вопрос. Морван обернулся. Анна отодвинулась к стене и закуталась в одеяло. Она спрятала лицо в коленях и не отозвалась, когда он произнес ее имя.

В этот миг ему подумалось, что он сейчас уподобился зеленому юнцу, с которым стряслась маленькая мужская неприятность.

– Анна! – Помедлив, он придвинулся к ней.

Но она вытянула вперед руку, отстраняясь от него.

– Не обвиняйте себя в том, что все зашло так далеко, Анна. Я один во всем виноват. Мое обещание… Я ведь чуть было его не нарушил…

– Выходит, мне следует возблагодарить судьбу за то, что та бросила меня в объятия мужчины, столь безупречно владеющего собой, – произнесла она глуховатым от волнения голосом, в котором слышалась горечь.