Красная река, зеленый дракон - Михаил Кормин

И на этом цыганская сказка, которую рассказывал Бадмаев, заканчивалась.

А закончив ее, Петр Александрович заметил, что его чайная чашка опустела, и встал, чтобы снова включить чайник. Пивоваров проводил его долгим взглядом, и после того, как старик снова вернулся на свое место за столом, проговорил:

– Неубедительная какая-то история.

– Ну, за что купил – за то и продаю, как говорится. Это же цыганская сказка. Тем более и цыгане особенные, почти волшебные. Больше я тебе вряд ли смогу что-то рассказать.

– Рассказ никак не объясняет вот это, – Костя указал на металлическую звездочку, блестевшую на руке, – и тем более не объясняет того, как я смог выбраться из Матвеевского дома. Если, конечно, эта сказка в каком-то месте про меня была.

– А думаешь, она про тебя? Не знаю, ты уж сам вспомни. Может быть, сможешь. Про пятиконечный кусочек металла я повторю, что точки зрения на происходящее же могут быть разными. Как и раньше говорил. И эта точка, со звездой, ближе всего к тому, чем считала все происходящее Федотова.

– Вы и с ней это обсуждали, сказки ей рассказывали?

– Зачем ей-то рассказывать. Она ж библиотекарем была, старой финкой. У них, знаешь, есть такая вещь – называется река Туони. Черная и святая. Смолянистыми водами текущая через множество миров, не останавливаясь нигде. По ней мертвецы путешествуют из нашего мира в свой. Иногда, говорят, могут и обратно. Но потоки Туони очень бурные. Не каждый способен пройти через пороги, не говоря уже о том, чтобы идти против течения. Хотя, некоторым это удается. В то, что река такая есть, финны верили когда-то очень сильно.

– Звезда-то тут причем?

– Некоторые финны говорили, что мертвецов по потокам Туони ведет свет звезды из созвездия Отава, Большой медведицы. Каждому мертвецу своя звезда не небе, сколько мертвых в земле, столько и звезд в поднебесье. Может быть так. Пятиконечник, конторой до сих пор остается святым в лесах. Федотова думала так – звезда тебя как-то вывела из дома. Точнее, оттуда, куда ты через дом попал. Поэтому Мертвецом тебя и называла. А не только от того, что твои же товарищи тебя в покойники записали. Я несколько другой версии придерживался, относительно звезды. Ты же у меня тогда ее, в Белогорке, выбирал из огромного числа всевозможных вещей. Мог бы и что-то другое взять. Крокодильчика например керамического, зеленого. Крокодильчик очень хороший.

– Я взял ее тогда, чтобы просто вас домой отправить. Потому что другие дела совершенно были.

– Да я понимаю. Психология. А в итоге ты сам тут оказался, в этом доме… Очень может быть, что это именно та октябрятская звездочка, что когда-то сжимал мальчик в Вырице. Когда Дель-Фаббро встретил, в последний день жизни коменданта. И с которой он в лес тогда, весте с партизанами, убежал.

– А у Вас-то она как оказалась?

– Ну, ты вокруг-то оглянись, – Бадмаев встал, чтобы выключить чайник. – Это же цыганский дом, а у них знаешь как? Рома из Солнечного Дома, конечно, всю эту нечисть, как могут, уничтожают. Но взамен берут то, что могут взять. Это правило. Забытое, конечно, как и многое, но все еще исполняемое. По крайней мере, со стороны Солнечного Дома. Так что если ты видишь, что с участков в поселке, например, находящемся в твоем ведении, начинают пропадать садовые тачки и кирпичи, а рядом находится табор цыган то, скорее всего, это цыгане забирают себе что-то в обмен на уничтожение очередного мулло. Чтобы спасти живых людей.

Бадмаев помолчал. А потом добавил:

– Хотя иногда может быть и просто воруют.

Старик рассказал Косте, что много лет назад совершенно случайно обнаружил звездочку, которая когда-то нанесла обиду немцу, в Солнечном Доме. Но Пивоварову уже не особенно верилось в случайности. Если они имели какое-то отношение к Петру Александровичу. Сама по себе звездочка была только лишь куском железа, не имевшем какого-либо значения. На ее месте могло быть все, что угодно, начиная от цветного стекла и заканчивая, например, винтовкой, с исписанным рунами прикладом. Так, как в случае с наследием Федотовой. Однако, по словам Бадмаева, некоторые вещи мели свою связь с Тенью. Из-за этого Дель-Фаббро не мог проникнуть за пределы поселка. По крайней мере, сразу. Пока с ним не вышел на контакт Медведев. Матвеевским дом был такой же звездочкой. Только куда большего размера. Для того, чтобы существовать в нашем мире, частицам Тени нужно было вместилище. Сосуд. Но не простой, а имеющий связь с чем-то, вызвавшим искажение теневого пространства. Создававшим отклик в его глубине. Нечто, вызывающее некие сильные эмоции.

– Это как чип получается что ли, эта железка?

– В некоторой степени. Можешь считать, что тебя теперь чипировали. Но скорее это как усилитель. Приемник, что ли… Понимаешь, Константин, тут очень сложно говорить о каких-то аналогиях. Поэтому я и пытаюсь узнать, что произошло тогда, после того, как ты смог уйти от призрака фашиста. Ведь если ты этого не помнишь, не понимаешь – тебе этого никто не расскажет.

– Я бы не сказал, что смог. Просто, прекратилось одно и началось что-то другое. От меня там ничего не зависело.

– А если зависело? Как с железкой этой, ведь для кого-то она просто значок, а для кого-то и нет – вон, как паренек тот за нее тогда держался. Но сама-то она от этого не изменилась ведь, и металлом так и осталась. И так же и ты. Вот это-то и нужно понять. Тебе, в первую очередь. Если ты уже стал частью луу ногоон, пусть и очень странным образом. И оказался там, куда никто до тебя не проникал. А звездочка, как сейчас мне видится, просто сохранила на себе отпечаток того времени, когда она была чем-то большим для мальчика, который итальянцу леща дал хорошенько. Форма это на самом деле пустота. Как в случае с тобой, участковый. И вот если эта форма чем-то наполняется, то тогда и возникает возможность пройти через потоки Тени.

– …и Вы тоже?

– Что тоже?

– Там, в этом пространстве, как говорите, не были и не знаете, что там вообще?

– А я-то каким образом мог туда попасть? Я, если ты помнишь, и сам туда не ходил, и тебе туда не пускал.

– У меня распоряжение было.

– Ну, вот именно по этой причине тебя в качестве возможного преемника и выбрали. Ответственный очень. Даже чересчур, иногда.

– Никаким преемником я так-то быть не соглашался.

– На это, Костя, никто никогда не соглашается. Но нам надо, как Федотова и говорила, все это с краеведами и фашистами прекращать. Поэтому времени тебе один день. Медведев же не зря так активничать начал. С цыганами пойдем. Все вместе, и ты, и я, и Лиза. И все это закончим. А дальше как знаешь, если живым останешься.

– А что, Лиза уже определилась, что пойдет?

– Она давно уже определилась, в отличие от тебя, за свой полицейский быт цепляющегося, хоть и рука твоя шевелится слабо, и висикан… названия эти не выговоришь, язык сломаешь… Пятиконечник, звездочка на ней, в кожу вросла после ожога.

– Ну, значит, когда не станет этого призрака, то и закончится все, если его суметь как-то уничтожить?