Джанан. Пленница тирана - Екатерина Орлова

– Тогда получается, и муж, и жена наконец наказаны, нам же осталось найти ему замену.

Я резко отстраняюсь от двери и хватаюсь за горло, потому что мне внезапно перестает хватать воздуха. Пытаюсь сделать вдох, но легкие жжет, а голова кружится. Меня начинает подташнивать и я, сорвавшись с места, насколько могу быстро, бегу по коридору в поисках уборной. Дом мне еще не знаком, а потому содержимое моего желудка достается кадке с пальмой, которая попадается на пути, и только после этого я наконец начинаю дышать. Все еще часто и поверхностно, но это уже что-то. Поворачиваюсь и медленно съезжаю спиной по стене, пока не оказываюсь на полу. Я думала, мне было больно, когда впервые узнала о том, что родители мертвы, но сейчас понимаю, что такое на самом деле боль. Когда внутренности выворачивает, а остатки растерзанного сердца горят огнем. Но слез нет. Снова. Я не могу плакать. Внутри кричу и вою в агонии, а снаружи просто отупело смотрю в пол, прослеживая взглядом узор на мраморе.

Резко вскакиваю на ноги, когда слышу шаги дальше по коридору, где-то за углом, и несусь в противоположном направлении. Пытаюсь сдержать эмоции, которые рвутся наружу. Хочется забежать в комнату, где находится Заид, и перегрызть ему глотку. Вырвать сухожилия, испачкаться в его крови, выдрать из груди каменное сердце, которое все равно никогда не познает настоящих чувств. В нем нет ни сострадания, ни жалости, только слова и жажда выгоды. Вырываюсь через ближайшую дверь и торможу, оказавшись у входа на широкую террасу с шикарным видом на море. Подбегаю к ступенькам и несусь вниз так быстро, словно нечистая сила преследует меня. Дыхание сбивается, и, когда ноги уже касаются песка, вынужденно замедляюсь и теперь спокойно иду к воде. Утопиться бы, но в таком случае мои обидчики не получат по заслугам, да и я не смогу совершить самый большой грех, зная, что они останутся безнаказанными.

Останавливаюсь у кромки воды, сбрасываю бабуши и ступаю в теплое море. А потом внезапно кричу. Просто открываю рот и позволяю боли выходить с громкими воплями отчаяния. Обнимаю себя за плечи и кричу, пока не закашливаюсь. А дальше просто дышу, глядя на безмятежную гладь воды. Понемногу мне становится легче, я уговариваю себя, что этот период пройдет. Что я смогу наказать своих обидчиков, что выдержу, что предательство Заида не такая уж огромная трагедия по сравнению с жизнями моих близких. Точнее, с их смертями.

Простояв до темноты, я возвращаюсь в дом, где меня практически сбивает с ног Тина.

– Амира, я тебя обыскалась! Давай скорее! Вам через час выезжать, а ты еще даже в душе не была! – Она хватает меня за руку и тащит по коридору. Мне хочется упереться пятками в пол и остаться на месте, но я должна хотя бы немного прийти в себя и осмотреться, чтобы понять, как дальше действовать, поэтому покорно следую за служанкой.

Через час Тина застегивает на моей руке последний браслет, и я поворачиваюсь к зеркалу. Никогда еще не видела себя такой красивой, как сегодня, и этим оружием я непременно воспользуюсь.

Как только Тина делает шаг в сторону, дверь в спальню открывается, и в нее входит Заид. Не могу даже мысленно называть его господином. Для меня господин – это тот, кто выше меня, кто заслуживает уважения и почтительного отношения. Заид же утратил всякое уважение в моих глазах. Он предал и растерзал мои чувства. Я не говорю о любви. В моей ситуации, пожалуй, важнее доверие и безопасность, которых мне сейчас очень не хватает. Их и так было совсем мало, а теперь совсем не осталось. Я снова сама за себя.

Я вижу, как загораются его глаза, как он медленно проходится взглядом с ног до головы, оценивая мой внешний вид, и, точно могу сказать, остается удовлетворен увиденным. Только вот я наряжалась не для него – для себя. Теперь я чувствую себя лишь куклой, марионеткой в его руках. Но рано или поздно разорву нити, связывающие его пальцы с моим телом.

Тина быстро кланяется и выходит из комнаты, оставляя нас наедине. Мы продолжаем смотреть друг другу в глаза. Заид – с восторгом, я – с ненавистью и злостью. Стараюсь сделать так, чтобы мое лицо не перекосило от ярости и обиды, потому что должна выдержать это испытание. В память о моих родителях. Всех моих родителях. Я мысленно обещала родной маме, что никогда не сломаюсь, а второй маме обещаю сейчас. Не сломаюсь и не прогнусь. Добьюсь своего. Ценой собственной жизни заставлю этих шакалов заплатить за содеянное.

– Ты очень красивая, – тихо произносит Заид.

– Спасибо, – так же негромко отвечаю я, а мысленно проклинаю его.

– Дай мне пять минут, и будем выезжать.

– Хорошо. – Я наконец разрываю зрительный контакт, опустив глаза в пол, и слышу, как Заид подходит ко мне. Проводит тыльной стороной ладони по щеке, а мне приходится собрать всю волю в кулак, чтобы не дернуться и не плюнуть ему в лицо.

Собравшись, Заид кладет руку мне на поясницу и выводит из комнаты. Должна признать, мне нравится, что в этом доме нет наложниц и мне не приходится держать лицо с печатью надменной скуки, чтобы показать им свое превосходство. С другой стороны, будь тут другие девушки, я, возможно, могла бы отвлечься на пускание пыли в глаза. Или будь здесь хотя бы Инас, мне было бы легче. Подруга всегда поддерживает меня. Если я очаровываюсь Заидом, она спокойно выслушивает дифирамбы в его честь. А когда злюсь на него, гневается вместе со мной. Ее поддержка дорогого стоит.

Всю дорогу Заид разговаривает по телефону, давая мне возможность отыскать в себе ресурс для противостояния, и, когда мы наконец прибываем на место, я уже во всеоружии. Он заводит меня в особняк так быстро, что я успеваю бросить лишь мимолетный взгляд на вереницу машин, подъезжающих к ступенькам крыльца, высаживающих пассажиров и тут же отъезжающих. Мы проходим через просторный прохладный холл в огромный зал, освещаемый большими хрустальными люстрами, в центре которого стоят несколько ледяных скульптур, а справа разместился фуршетный стол. Однажды я была с родителями в подобном месте, и от роскоши в нем кружилась голова. А здесь впору потерять сознание. Разодетые в пух и прах люди, головы некоторых женщин не покрыты, и их прически поражают своей сложностью и в то же время красотой. Мужчины в деловых костюмах, только пара из них одеты в роскошные черные бишты* с витиеватой золотой вышивкой. Я не успеваю осмотреться по сторонам, как Заид подводит нас к высокому худощавому мужчине с пронзительным взглядом и сединой на висках.

– Фахим, поздравляю с юбилеем, – протянув руку для приветствия, произносит Заид. Я слышу в его голосе уважение, но не преклонение.

– Спасибо, Заид, – пожимая его руку, отвечает мужчина. – Я ценю, что ты почтил меня своим присутствием. – Он переводит взгляд на меня и слегка прищуривается, изучая.

– Это моя фаворитка. Амира, – представляет меня Заид.

Я опускаю глаза, потому что не привыкла к такому наглому и пристальному разглядыванию. Такое ощущение, что в этом доме попраны все принципы нашего общества.

– Приятно познакомиться, Амира, – елейным голосом произносит Фахим, но от него по коже бегут мурашки.