Путь Грома - Маргарита Епатко

– И как ты себя ведешь, скажи на милость? – возмутилась старуха. – Не знаю, кто такая Аграфена, но не позволю за меня решения принимать! А ну, брысь, отсюда!

Рысь не обращая не ее слова никакого внимания, стала сосредоточенно вылизывать лапы. И тут, перекрывая шум голосов, послышался женский вопль: «Помогите, помирает!»

Параскева бесцеремонно отодвинув ногой кошку, открыла дверь и вышла на крыльцо.

День клонился к вечеру. Осеннее солнце светило тусклым желтоватым светом, отчего очертания лиц собравшихся перед домом людей казались слегка смазанными. Как будто нерадивый художник, потратив все силы на пейзаж, решил особо не вырисовывать черты своих персонажей.

Параскева озадаченно остановилась на крыльце и, почувствовав, как заныло сердце, почти пожалела, что не послушалась кота. Знакомые не один десяток лет люди смотрели на нее с мрачной решимостью. О серьезности их намерений говорили топоры, палки и камни в натруженных крестьянских руках.

Старуха отчетливо поняла, что никакие уговоры и призывы к разуму не спасут ситуацию. Потому что стоявшая у забора Анечка не помнила, как Параскева две ночи дежурила у постели ее больной дочки. А насупившийся Иван, сжимавший хлыст, забыл, скольких коров из стада она вылечила травами да наговорами. Перед ней стояли не знакомые люди, а тупая обезличенная толпа. И действиями ее руководил животный страх, заглушивший голос рассудка.

– Ведьма! – заорала дурным голосом Зинаида.

Толстая неряшливая баба в замусоленном фартуке видимо только что оторвалась от плиты. Жидкие грязные волосики, стянутые на затылке резинкой, оставляли открытым обрюзгшее лицо. Косившие в разные стороны водянисто-серые глазки не добавляли дурочке привлекательности. – Ведьма! – взвизгнула она еще раз и толпа зашумела.

Параскева почувствовала, как волна ненависти, поднимаясь от задних рядов столпившихся во дворе людей, неумолимо приближается к ней, выбивая остатки воли из их голов. Вот толпа, вдохнув в едином порыве, сделала шаг вперед, затем еще один. Стоявшие впереди уже занесли кулаки и палки для удара. Еще пара мгновений и …

И тут большая черная рысь, легко перемахнув через Параскеву, приземлилась перед растерявшимися людьми.

– Пш-шли вон, – прошипела она, показывая белые острые клыки.

– Ой, она разговаривает, – взвизгнула тоненькая девушка, неведомо как очутившаяся в первом ряду.

– Дура, ты, Катька, – огрызнулся стоявший позади нее мужик. – Как кошка может разговаривать?

– Сам дурак, Петрович, – к нему повернулась, сморщенная как гриб старушка. – Я сама слышала: эта тварь как завизжит.

– Вот-вот, только визжать и разговаривать не одно и то же, – подключился к разговору пастух. – Вечно вы бабы напутаете.

Спор нарастал. К нему подключались все новые и новые люди. Высказывая свою точку зрения на происходящее, они вываливались из общей толпы, становясь самими собой. Параскева только диву далась, как это Чернышу удалось разбить этот единый монолит из гнева и страха.

– А ну-ка, поди сюда, – она поманила кота к себе. – А то не ровен час, раздавят.

– Не раздавят, – промурлыкал кот. – Они никого кроме себя сейчас не видят и не слышат. Тем не менее, он послушно прыгнул к ней на плечо. – А вот сейчас самое время отсюда уходить, – проурчал он ей в ухо.

– Так если я уйду, они друг друга перебьют, – с укором сказала ему Параскева.

Действительно, спор стал настолько ожесточенным, что кто-то из мужиков уже хватал кого-то за грудки. Заполошная Зинаида вцепилась миловидной женшине в руку, настойчиво заставляя себя слушать.

– Вы чего расшумелись-то? – спокойный и властный голос Прасковьи Ивановны перекрыл шум.

Люди озадаченно повернулись, с трудом вспоминая, как они здесь оказались.

Вперед выступил Иван.

– Мы того, значит, – он недоуменно покрутил в руках кнут, вздохнул, и спрятал его за спину. – Уж не сердись, Прасковья Ильинична, но как ты в роще-то побывала и ушла, в мужиков как бес вселился. Все передрались. Да и я был хорош, чего греха таить. А потом все как будто опомнились и увидели, что Алешка, пытавшийся разнять Степана и Сергея, лежит как мертвый. Мы его подхватили и к тебе. По дороге встретили Зинаиду. Она начала кричать. Да и другие бабы высыпали. И вот… – он замолчал, переминаясь с ноги на ногу, как нашкодивший школьник.

– … и вот в вас опять как будто бес вселился, – закончила за него рассказ Параскева.

– Не сердись, помоги, – вдруг бухнулся ей в ноги Иван. – Это ж сын мой единственный.

– А мы все думали, от кого наша строгая учитилка дите нагуляла. Ты не только хвосты коровам крутить умеешь, – встряла в разговор Зинаида.

– Цыц? – крикнула на нее Параскева. – Где мальчик?

Толпа расступилась, и старуха увидела парня, лежащего на лавке у забора. Она подошла ближе и покачала головой. В лице у Алеши не было ни кровинки. Нос заострился. Знахарка взяла его прохладную и влажную руку, провела по груди, по животу. Парень открыл глаза и чуть слышно прошептал.

– Правы вы были Прасковья Ивановна, отомстили нам леший с русалками.

– Не леший виноват, а твоя дурная голова, – проворчала Параскева. – Двое дерутся, третий не лезь.

Она повернулась к рыдавшей рядом женщине.

– В город его надо везти. Срочно. У Алеши кровотечение внутреннее. Ударился сильно. Зашивать надо.

Женщина молча кивала головой, а потом опять начала всхлипывать.

– Вот клуша, – рассердилась Параскева. – Хватить рыдать! Кому твои слезы нужны? Степан! – повернулась она к людям. – Нужна машина. Везите парня в больницу.

Глава молча бросился за калитку.

Параскева порылась в карманах передника, достала моток тонкой бечевки и стала снимать мерку с парня. Вдоль, поперек, дину рук, длину, ног. Она тихонько бормотала что-то под нос и завязывала на бечевке узелочки.

– Да ты никак мерку на гроб снимаешь? – вдруг прекратила рыдать мать Алеши. – Не отдам, – бросилась она к сыну. – Никуда не поедет. Дома сама выхаживать буду.

Параскева собралась что-то ответить, и тут в калитку вбежал местный фельдшер. Присланный недавно в деревню по распределению вчерашний студент необычайно серьезно относился к своим обязанностям. Знахарке нравился этот беспокойный молодой человек, фанатично относящийся к работе.

Он подскочил к лежащему парню. Ощупал его и повернулся к толпе:

– Где глава? Срочно нужен транспорт в больницу.

– Уже побежал за машиной, – успокоила его Параскева. – А ты молодец. Станешь хорошим врачом.

– Мне ваши похвалы не нужны, – посуровел парень. – И вы хороши, – повернулся он к людям. – У парня внутреннее кровотечение, а вы тут дедовскими способами лечить пытаетесь. Вместо того, чтоб в медпункт идти, к знахарке притащились, – он хотел сказать что-то еще, но тут, скрипя тормозами, у забора затормозил ПАЗик.