Обойма ненависти - Алексей Макеев

В «Баварию» они приехали, когда почти все приглашенные уже собрались. Да и было их не так много. Несколько коллег из префектуры, с которыми работал Мишка, пара подруг Александры. Праздновалось повышение Лукьянова по службе. Вчера он был утвержден первым заместителем префекта округа.

Когда Михаил поднялся из-за стола навстречу Антону и Оксане и громогласно объявил всем, что это его старинный школьный друг Антоха, Филиппову стало очень тепло и приятно на душе. Сразу забылись все тайные обиды, неудовлетворенность их отношениями в последние годы. Это был все тот же Мишка Лукьянов, заводной, энергичный парень, неистощимый на выдумки. Это был все тот же Лука, все тот же Майкл, Миха, как Антон звал его в те далекие годы, когда они сидели за одной партой, когда играли в одной секции в волейбол.

Уже тогда, в школьные годы, особенно когда они учились в старших классах, Антон понимал, что ему невероятно повезло с другом. Мишка всегда был личностью. Он не блистал учебой, но учился всегда ровно, без троек. Он выделялся в классе самостоятельностью суждений, поступков, никогда не шел на поводу у большинства. За эту независимость, некоторую оригинальность его уважали пацаны, в него тайно влюблялись девчонки. И серый, незаметный Антон чувствовал себя рядом с Мишкой на голову выше.

Иногда у него мелькали в голове обрывки несвязанных мыслей о том, почему Лукьянов с ним дружит, но до ответов дело не доходило. Антон чем-то Мишке нравился, и этого было достаточно. Он никогда не показывал своего превосходства ни в отношениях с другом, ни в отношениях с одноклассниками, и это было здорово, на равных.

И сейчас этот, теперь уже высокопоставленный, чиновник столичной префектуры радостно поднялся навстречу ему, Антону, и этого было достаточно, чтобы мир снова обрел равновесие, четкие очертания. В голове Антона мгновенно установились порядок и спокойствие.

Они обнялись коротко, без всяких там банальных похлопываний по спинам. Как это делали всегда. Мишка улыбнулся Оксане, они соприкоснулись щеками в дружеском поцелуе. Потом Антон подошел к Саше. Оксанка обогнала мужа, и две подружки счастливо обнялись, обменявшись дежурными комплиментами по поводу внешнего вида каждой. Пришлось Антону в некотором смущении ждать своей очереди с букетом в руках. Александра мило ему улыбнулась из-за плеча Оксанки и протянула руку.

И все! Шумели гости, перебивая друг друга многозначительными шутками. Смеялись женщины. Снова и снова звучали вперемешку избитые анекдоты и высокопарные тосты. Вскоре дамам надоело сидеть за столом, и они потянули мужчин танцевать. Александра Лукьянова отнекивалась и выглядела на самом деле несколько усталой. Оксанка на правах жены лучшего друга вытащила Михаила на медленный танец.

– Ну, как у тебя дела, Антоша? – склонившись к столу через пустой стул, спросила Александра сквозь грохот музыки. – Пишешь? Миша говорил, что у тебя выставка намечается?

– Да, недели через две. Как только экспозицию сменят.

– Вы чего-то перестали к нам заходить?

– Да… как-то все времени нет, – смутился Антон. – Оксана на своем Черкизовском пропадает от темна до темна, а я… работаю… к выставке готовлюсь.

Антон всегда смущался, когда Александра Лукьянова вот так смотрела на него. Близко, просто, по-дружески. Бросив взгляд на танцующую с Мишкой Оксану, Антон в который уже раз невольно сравнил свою жену и жену друга. Саша была все еще стройной женщиной с высокой грудью, правильными спокойными чертами лица. Ей очень шла короткая прическа и неброский, но профессиональный макияж. Была она какая-то надежная, правильная. И этим очень подходила Михаилу. Они хорошо смотрелись вместе, солидно и как-то соответствовали друг другу.

Начинающая полнеть Оксанка была, не в пример Александре Лукьяновой, броской, заметной. И одевалась она не так выдержанно и достойно. Оксанка, наверное, не обладала таким вкусом, как жена Лукьянова. Художник, даже не будучи знатоком и ценителем моды, это чувствовал на своем уровне. Перебор с красками, их несочетание и их несоответствие форме. Что это, влияние Черкизовского рынка, на котором у Оксанки были три или четыре торговых точки? Наверное. Китайские и турецкие тряпки, которых у Оксаны было огромное множество, никак не котировались рядом со штучным товаром из бутиков. Впрочем, характеру Оксанки эти тряпки как раз соответствовали, в том числе и разнузданной сексуальности.

Антон иногда, когда смотрел на Сашу Лукьянову, думал о том, какая она в постели. Может, неожиданно страстная, стонет и кричит. Или такая же тихая, спокойная. Антон невольно представлял ее обнаженную под Михаилом и тут же отгонял непристойные мысли.

Домой Антон с Оксаной вернулись далеко за полночь. Перед глазами немного плыло от большого количества алкоголя. Жена всю дорогу молчала и только сжимала его локоть. Антон поглядывал на нее иногда и видел ее осоловелый взгляд, уставленный в окно автобуса. Оксана пила много, но почти не пьянела. Речь ее оставалась такой же внятной, движения ровными. Только во взгляде ощущалась вот такая осоловелость.

Дома Оксана без лишних слов настойчиво затолкала мужа в душ, сунув в руки чистое белье. И когда он лежал в постели, постепенно проваливаясь в сон, она вернулась чистая, с влажными волосами. Антон почувствовал, что Оксана забралась на постель с ногами поверх одеяла, некоторое время так посидела, а потом решительно сдернула с него одеяло. Антон открыл глаза. Женщина смотрела на него, но не в лицо, а на тело.

И снова случилось это. И, как всегда, в неожиданной форме, со странной фантазией. Оксана задрала мужу майку до самых подмышек, двумя руками стянула с него до колен трусы. Дыхание ее участилось, она стала водить теплыми мягкими ладонями по его телу, задевая половые органы. И сон сразу улетучился. На Антона накатило возбуждение. Оксанка приникла к его телу лицом, водила по нему губами, обнаженной грудью. Потом повалилась на спину, потянув Антона на себя. Он увидел, что глаза женщины плотно зажмурены. Она схватила скинутый пеньюар и положила себе на лицо.

– На, возьми меня, – шептала Оксана в исступлении, – как в первый раз. Тискай и терзай мое тело! Оно твое. Трахай меня как хочешь, как тварь распутную…

И это все, такое странное и необъяснимое, так завело Антона, что он перестал себя контролировать. Он хватал ее страстно и грубо, мял ее грудь, живот, бедра, всей потной пятерней впивался в ее влажный лобок. Он водил мокрыми губами по ее телу, захватывал широко раскрытым ртом грудь, чуть ли не впиваясь в нее зубами. Оксана стонала, корчилась в сладострастных судорогах и просила еще и еще. В распаленном страстью мозгу Антона мелькнула мысль, что Оксана потому и закрыла лицо, чтобы не видеть его самого. Может, она представляет, что ее сейчас трахает не муж, а кто-то другой, вполне конкретный. Может, там, на своем Черкизовском, она трахается со всеми напропалую. И сейчас ему было плевать на это. Он заходился в бешеном возбуждении и уже сам представлял Оксану с другим мужиком или мужиками. Что это не он ее, а другой, сразу двое, трое…

И, как обычно, Оксана после этого долго лежала. Потом молча уходила в ванную. Потов возвращалась, отворачивалась и засыпала. И все, никаких разговоров, нежностей. А у Антона внутри оставалось только огромное опустошение, как будто с излившейся из него энергией уходила и часть личности, собственного «я». И продолжалось все это уже не первый год.