Университет имени Конкордии Непобедимой. Проклятое число - Анастасия Юрасова

Была ли клетка зачарована? Разумеется, да! Правда вот, с его вернувшимися способностями это была всего лишь обычная железяка, которая теперь разлетелась в щепки одной только силой мысли. Ведь сейчас все те таланты, что он заблокировал собственным горячным обещанием, медленно, но верно возвращались к нему, наполняя хрупкое тело белого ворона привычным ему могуществом. Слетев со стола на пол, фамильяр с удовольствием принял свое человеческое обличье, расправляя плечи и хрустя тонкой шеей. Внутри бледного долговязого тела было так непривычно, но вместе с тем так приятно находиться, что Корвус зубоскало улыбнулся.

О, а вот и зеркальце! Он бросил в него беглый взгляд: ни капельки не изменился. Длинные белые волосы, белые ресницы, блеклые и невыразительные глаза, тонкая кожа цвета первого снега, обтягивающая вытянутый череп. Тощий, угловатый, с горбатым носом, Корвус совсем не был красавцем в традиционном понимании этого слова, и все же хозяйка всегда говорила ему, что не встречала мужчины более привлекательного.

— На тебе легко задерживается взгляд, — сказала она ему как-то раз, когда они шли вдвоем по своим владениям, а причудливые создания, кланяясь, осыпали влюбленных лепестками цветов и золотистой пыльцой. То были далекие, счастливые, мирные времена. — Ты будто ловишь его в свои сети и никогда более не отпускаешь.

Корвус вздохнул. Да уж, славные были годы. Жаль, что нельзя их вернуть.

«Ну да ладно, не будем думать о дурном. Лучше собраться с силами и вспомнить, чего же мне сейчас не хватает…»

Не хватало золотой серьги — это он понял практически сразу. Корвус завозился в ящиках стола и обнаружил свою пропажу через несколько коротких секунд небрежных поисков.

«Ну хорошо, теперь можно идти. Один вопрос — одетым или обнаженным? Как будет удачнее вернуться, чтобы совершить триумф?»

Корвус задумчиво поскалился в зеркало и решил, что первое предпочтительнее. В конце концов, теперь его хозяйка — девушка восприимчивая, и ни в коем случае не стоило пугать ее своими телесами. В одно мгновение на худые плечи упала тяжелая алая ткань, золотые узоры опустились к подолам, из ниоткуда возник широкий пояс цвета свежей смолы и обогнул его тонкую талию.

Он всегда просто обожал носить кьярта-ваддские лунпао, и сегодня, в день торжества справедливости, просто не мог отказать себе в этом капризе.

Когда он беспрепятственно вышел из библиотеки, пройдя мимо погруженного в транс Анимия, все студенты сбегались в другое крыло, в столовую, чтобы занять места к ужину. Никто почти не обращал на него внимания, и лишь только какая-то парочка, увидев, с сомнением и удивлением зашепталась. Очевидно, приняла его за новоприбывшего преподавателя, осматривающегося на новом месте. Корвус улыбнулся им, и те, прельщенные, мигом заулыбались в ответ — правда, слишком напряженно: он никогда не славился очаровательной улыбкой, даже когда пытался быть дружелюбным.

Он направился вверх по ступеням. Разумеется, можно было воспользоваться силой мысли и мигом переместиться на необходимый этаж, однако одно лишь прикосновение стоп к прохладной лестнице заставляло Корвуса трепетать от восторга. Он был живым и свободным! Треклятое заточение, длившееся веками, наконец закончилось, а человеческое тело, смешное и вместе с тем родное до боли, снова слушается его!

Двери ректората оказались закрыты, и за ними слышались отчаянные вопли Кунктии. Она уже обнаружила выбитое стекло и открытую шкатулку, но ничего не могла с этим поделать. Растягивая удовольствие, Корвус встал у двери и прижался щекою к прохладному дереву.

— Тварь! Ты, никчемная тварь, бездарная и бесполезная! — вопила ректор на Пситтакуса, который спешно пытался оправдываться, но ничего не выходило. — Как ты мог оставить дверь открытой, когда в этом не было нужды? Разве я не сообщила тебе новости о том, что треклятая девка отказалась следовать приказам Долуса?!

— Но я и не оставлял дверь открытой, — вставил наконец Пситтакус. — Когда я вернулся, она была заперта на замок, все надлежащие заклятия остались нетронутыми! Кто-то будто бы проник сквозь нее, миновав даже чародейский запрет!

— Этого не может быть, дуралей! Ни человеку, ни астральной проекции человека, ни даже декурсии просто так сюда не попасть! — закричала, в свою очередь, дайра Кунктия, и неожиданно для себя разрыдалась. — Мы были так близко… так близко к тому, чтобы всех спасти, чтобы закончить великое дело Демиургов… Еще совсем немного… несколько маленьких шажков вперед — и Ритуал был бы завершен, Антарс — активирован, а все твари навечно перестали бы терзать невинных людей!

— Но хозяйка, Оракул и Аминий…

— Они находятся в трансе, ищут треклятую Пуэллу, как ты не понимаешь! Мерзавку как будто высшие силы укрывают от чужих глаз! — голос Кунктии обратился в писк. — Эти двое даже знать, наверное, не знают, что Корвус на свободе! А вдвоем мы с ним…

Мужчина легко прошел сквозь дверь, подола лунпао развевались и трепетали, бледные руки с длинными пальцами выглядывали из-под широких рукавов. Ни одно из заклятий этих жалких людишек — и даже двух уродливых тварей, пока погруженных в транс — ныне не могло ему навредить. Ведь Слово, которое он дал давным-давно в суде, теперь растворилось в воздухе. Он больше не обязан метаться в клетке, неспособный использовать данные от природы способности.

Он может все.

Кунктия завопила, Пситтакус, кивнув массивной седой головой, обратился в попугая, что с каждым мгновением все вырастал и вырастал в размерах. Корвус глядел на все это, как на выступление маленьких детей: снисходительно, сочувственно, сверху вниз.

— Не тратьте свои силы, дайра, умоляю Вас, — сказал он Кунктии, что зажгла Сахасрару и теперь готовилась атаковать разум противника с помощью ментальных сетей. — Ваша сверкающая фиолетовым макушка выглядит просто абсурдно.

А потом он поднялся в воздух, и все чакры его тела зажглись разом, засияв сквозь лунпао. Одним лишь мыслеобразом, легким и призрачным, как сам сон, он сосредоточился на уже активированной Манипуре, сияющей золотым, и размножился, обратившись в армию одинаковых клонов, самостоятельных и жестоких, готовых убивать ради убийства.

— Вы врали студентам, что не знаете ничего о созданиях Тринадцатого Демиурга, — сказал он зловеще. — Быть может, всего лишь забыли? Что ж, я напомню: мое изобретение — сны. И прямо сейчас они убьют вас, на время поднявшись в реальность.

Шаги звучали медленно и осторожно, будто тот, кто ступал по мраморному полу Музея, сомневался в том, что делает. Спрятавшиеся за экспонатами трое друзей переглянулись и молча кивнули друг другу, как бы говоря: смерть так смерть, ничего с этим не поделаешь.

«И кто же мог знать, что обычная студенческая вечеринка в честь дня рождения могла закончиться вот так? — подумала Пуэлла, пытаясь всхлипывать неслышно. — Как жаль, что я ничего не сумею поделать».

И все же… все же ее настораживало, что гость пришел только один. Почему не целая толпа во главе с Кунктией и ее супругом-заместителем? Где Долус и его дружки? Секунды тянулись, словно вечность, и больше всего на свете Пуэлле хотелось, чтобы этой отвратительной неопределенности наконец-то пришел конец. Все-таки, умереть быстро и сразу в тысячу раз лучше, чем иметь палача, любящего смаковать беспомощность своей извивающейся жертвы.