Карл Смелый. Жанна д’Арк - Александр Дюма

графа де Шароле эти новости доходили одна за другой, разъяряя его. Мы уже видели, на что обрушилась эта ярость: на несчастный город Динан.

И тогда он собрал в Брюгге нечто вроде съезда, чтобы обсудить, какими средствами можно бороться с королем Франции.

Там собрались посланцы от герцога Бретонского, гер­цога Беррийского, герцога Калабрийского, герцога Бур- бонского и коннетабля.

Но с какой целью приехали туда эти трое последних? Представлять своих господ или шпионить за графом?

У врагов короля была надежда нанести ему удар с помощью Савойи. Старый герцог умер, и теперь правил его сын Амедей IX. Он был женат на Иоланде Француз­ской, сестре короля; она ненавидела брата и сделалась настоящей савояркой: из двух возможных союзников, Бургундии и Франции, она посоветовала мужу выбрать Бургундию.

Так обстояли дела, когда у Филиппа Доброго внезапно случился новый сильнейший приступ апоплексии.

Граф де Шароле находился в это время в Генте. Тотчас же извещенный курьером, он прибыл в Брюгге 15 июня 1466 года, около полудня.

Спрыгнув с лошади, он поспешно направился в покои герцога.

Умирающий лежал неподвижно и почти без созна­ния.

Граф бросился на колени возле его ложа, рыдая и вос­клицая:

— Отец, дайте мне ваше благословение и, если я вас обидел, простите меня!

У изголовья герцога находился его исповедник.

— Ваше высочество, — произнес он, — если у вас оста­лось еще хоть какое-нибудь сознание, если вы слышите мольбу вашего сына, проявите это каким-нибудь зна­ком.

И тогда умирающий сделал усилие, направил взгляд на графа и, казалось, чуть-чуть сжал его руку. Это было все, чего добился от него граф.

В тот же вечер, между девятью и десятью часами, Филипп Добрый испустил последний вздох.

Смерть старого герцога, хотя все ее предвидели, каза­лось, превратила графа в безумца. Чудилось, что этот человек неукротимых страстей хочет одержать победу над всем, даже над смертью! Он бросился на ложе, ломая руки и рыдая от отчаяния. Ничто не могло успокоить его, кроме самой скорби, иссякавшей от своей чрезмер­ности. В течение нескольких дней он не мог сдержать рыданий, встретившись с каким-нибудь слугой своего отца.

Похороны состоялись в воскресенье, 21 июня. Они были невероятно пышными.

Филипп Добрый оставил сыну несметные богатства, на которые тот даже не рассчитывал.

Старый герцог прожил семьдесят два года, а правил ровно полвека. Он был женат трижды: в первый раз на Мишель Французской, дочери короля Карла VII; во вто­рой раз на Бонне д'Артуа, дочери графа д'Э; в третий раз на Изабелле Португальской, от которой у него было трое детей: Иодок и Антуан, умершие в младенчестве, и гер­цог Карл, который стал его наследником и в лице кото­рого предстояло угаснуть мужской линии второго Бур­гундского дома.

XIII. ВВОЗНАЯ ПОШЛИНА

Со смертью старого герцога его преемник приобрел не только, как мы уже говорили, несметные богатства, но еще и то, чего он ждал с куда большим нетерпением, чем все сокровища земли, — возможность свободно и в пол­ной мере осуществлять собственную волю.

Да, уже год или два Филипп Добрый был не более чем призрак, однако порой случалось так, что этот призрак вставал между сыном и целью, которую преследовал молодой принц.

Так что теперь Карл Грозный намеревался объединить в неразрывное целое два слова: «хотеть» и «мочь».

Его главным врагом, настоящим врагом, единствен­ным, кого ему на самом деле следовало опасаться, был король Франции, Людовик Хитрый.

Из них двоих он, на беду Карла, получил более верное прозвище.

И действительно, какие подвиги совершил к этому времени Карл Грозный, чтобы заслужить подобное про­звище? Подростком он участвовал в битве при Гавере против гентцев, позднее командовал стычкой при Мон- лери: ведь сражение при Монлери было не более чем стычкой. Наконец, он устроил уничтожение Динана ... О! Вот тут спорить не приходилось: это было уничтожение во всех его видах; ничто не было упущено: ни пожар, ни грабеж, ни резня, и мертвецы, с высоты своих виселиц, могли видеть, как убивают живых.

Впрочем, в ту эпоху, когда французский язык еще только возникал, прозвище «Карл Грозный», возможно, не означало «Карл Отважный»: возможно, оно восприни­малось как «Карл Жестокий».

И в этом отношении новый герцог вполне заслужил свое прозвище.

Однако, прежде чем в самом деле обратить взор на короля Франции, герцогу Карлу необходимо было испол­нить нечто вроде сеньориальной обязанности: он должен был совершить торжественный въезд в свой добрый город Гент.

В какой-то из библиотек Фландрии, точно не помню, хранится история ста двадцати восстаний вернейшего города Гента.

Город Гент был добрым настолько же, насколько он был верным.

Но почему он должен был быть добрым и верным по отношению к тем, кто вел себя с ним жестоко и веро­ломно?

Новый герцог полагал, что гентцы чрезвычайно его любят. Как-то раз, когда он в присутствии отца похва­лялся этой любовью, тот покачал головой и промолвил:

— Гентцы всегда любят сына своего сеньора, но своего сеньора не любят никогда!

И потому совет при молодом герцоге, состоявший из осмотрительных людей, чьи имена нам уже несколько раз случалось упомянуть, не позволил, чтобы новый государь совершил торжественный въезд в свой добрый город, пока не будет уверенности в умонастроении его жителей.

Они думали достичь этой цели, расспросив депутатов, отправленных гентцами поздравить герцога Карла.

Однако уже и в те времена политики совершали ту же самую ошибку, какая позднее погубила столько полити­ческих деятелей: об умонастроении простого народа они расспрашивали богачей.

Богатые, пребывая в довольстве, всегда полагают, что бедные тоже довольны жизнью.

Депутаты, посланные Гентом, были избраны из числа именитых горожан; эти люди находились в милости у бургундских властей и, занимая место на вершине обще­ственной лестницы, не ведали о том, что происходит на ее нижних ступенях. И потому они заверили герцогский совет, что его высочество Карл исполнит чаяния своего доброго города, навестив его жителей.

Но более всего эти славные богачи, эти милые имени­тые горожане советовали не отменять ни под каким пред­логом ввозную пошлину на продовольствие, ибо это сде­лало бы гентцев более спесивыми.

Что же это была за ввозная пошлина, от отмены кото­рой следовало воздержаться?

Сейчас, дорогие читатели, мы вам это объясним.

Был один год