Тайник абвера - Александр Александрович Тамоников

одним движением оказалась рядом со Шнырем и сунула ему под нос дуло пистолета, откуда тошнотворно пахло сгоревшим порохом.

«Ментовка», – пронеслось в голове уголовника.

– Стой спокойно, – приказала женщина, дыхнув на бандита застарелым куревом. – Дернешься – мозги вышибу. Ты откуда сейчас вышел? Веди меня туда, и без глупостей. Своим, кто там еще есть, скажи, что у меня дело, переговорить надо. А если что, у меня рука не дрогнет. Как твои дружки, вот здесь же ляжешь. Мне не впервой! Веди!

У Шныря немного отлегло внутри. Кажется, не «ментовка». И убивать его, похоже, сейчас никто не собирается. Пусть идет, если ей надо. Там есть кому решать и без него. Претензий нет, ему под нос дуло сунули, тут каждый будет думать о своей шкуре, а остальные сами по себе.

Успокаивая себя и таким образом ища оправдание, Сеня Шнырь послушно вернулся к дому, из которого недавно вышел с корешами. Поднявшись на две скрипучие ступени перед входной дверью, он стукнул несколько раз условным стуком. За дверью шаркнули ноги, потом старческий голос скрипуче спросил, кого принесло на ночь глядя. Дуло пистолета прижалось к голове еще сильнее, давя на кожу. У Шныря немного похолодело внутри. А ну как дверь откроется, эта баба его пристрелит, а сама – внутрь. И что там будет, ему уже не интересно, потому что с дыркой в голове уже ничто не волнует.

В доме было почти пусто. Только старуха ворчала и чем-то шелестела за занавеской. Две девки из новеньких лизались за столом, перепачкав друг друга губной помадой. Да на кухне кто-то хихикал и звенел посудой. Одна из девок, в расстегнутой блузке так, что была видна ее грудь, уставилась на вошедших мутным взглядом.

– М-м, гости, – промямлила она. – Выпить принес? Нальешь мне, я тебе дам, красавчик.

Из кухни, отодвинув занавеску, показалась небритая рожа Костыля. Он жевал что-то, и на подбородке у него висел прилипший ошметок квашеной капусты.

Баба за спиной Шныря держала пистолет так, чтобы его не было видно, но Костылю очень не понравилось ее лицо. И когда эта тетка заявила, что ей нужен Пашка Сигара, он выпятил челюсть и попер на нее буром:

– Ты кто такая, дешевка? Ты че тут вякаешь? Шнырь, ты откуда эту лярву к нам привел…

Договорить уголовник не успел, как не успел подойти к незнакомке вплотную. Грохнул выстрел, и штанина Костыля чуть выше колена стала напитываться кровью. Он уставился на пистолет, на свою ногу и вдруг, вцепившись пальцами в раненое место, с грохотом повалился на пол и стал орать.

Женщина толкнула Шныря вперед и приказала:

– Заткни его, а то всех положу.

От такого неожиданного и сильного толчка в спину Шнырь пошатнулся и ударился плечом о дверной косяк. Он поспешно присел к Костылю и стал шептать ему, чтобы тот не орал, потому что лучше не спорить. Это не баруха какая-нибудь или бичевка. Сдается ему, что это блатная кошка побазарить пришла.

А незнакомка отодвинула занавеску стволом пистолета и обвела холодным взглядом всех, кто был на кухне. Одна деваха сидела на стуле верхом и ловила в банке рукой огурец. Вторая, с размазанной губной помадой, красовалась на коленях у симпатичного и внешне опрятного мужчины. Тот смотрел удивленно на вошедшую гостью и медленно бледнел. Сигара, которую он держал в руке двумя пальцами на отлете, заметно подрагивала.

– Ты, значит, Пашка Сигара, – удовлетворенно заметила странная женщина. – Сиди спокойно, а эти сучки пусть валят отсюда. Я не убивать пришла. Разговор к тебе есть.

– Ничего себе разговорчики, – выдавил из себя Пашка и столкнул с колен перепуганную девицу, которая тут же забилась в угол у окна.

– Это ты еще не все знаешь, Сигара, – нехорошо ухмыльнулась незнакомка. – Там на улице еще два жмурика, которые на меня с финкой кинулись. Ты вообще поосторожнее со мной. Я столько убивала, что для меня это проще, чем чихнуть. Но ты мне нужен живой. Потолкуем?

– Ну, потолкуем, – Сигара хотел подняться на ноги, но женщина так многозначительно повела стволом пистолета, что он поспешно опустился на стул. – Ты чего хочешь?

– Обмен! – резко бросила женщина. – У тебя есть мое, у меня – твое. Меняемся, и оба счастливы. Ну как? Идет?

– Не понял, что это у меня твое, – стараясь держать блатной форс, возразил Пашка. – Я тебя в первый раз вижу и ничего у тебя не брал.

– Не брал, но к тебе попало. Карта мне нужна, которую рисовал Фима Косорезов, дружок твой ленинградский. Ты мне карту, я тебе побрякушки, которые он вывез оттуда. От тебя хотел спрятаться? А ты нашел его? Да только пустой он был.

– Не знаю, о чем базар, я птица вольная, отродясь в Ленинграде не был, – начал было Пашка, но по его голосу, по бегающим глазам было понятно, что ему ох как хочется получить назад драгоценности. Да с такими деньжищами он кум королю и сват министру. С таким кушем можно и воровскую специальность забросить, уехать к чертям собачьим на край света, где его никто не сыщет, и жить припеваючи до конца дней своих.

– Не веришь, – усмехнулась женщина, сунула руку в карман, достала оттуда большой перстень с тяжелым кроваво-красным камнем, бросила его Пашке. – Ты должен помнить эту вещицу – ты ее вынес из квартиры умершего от голода профессора и его жены. Косорезов, помнится, еще сильно стыдился. Он был чуть ли не учеником этого профессора. Короче, Сигара! У меня половина твоего награбленного. Косорезов разделил все на две части, чтобы легче было спрятать и не потерять при случае все. Половину я тебе отдам, а ты мне принесешь карту. И получишь вторую половину.

– А не врешь? – судорожно сглотнув слюну, сдавленным голосом спросил бандит.

– Я никогда не вру, – заверила незнакомка. – Не поверишь, я до войны была учительницей в школе.

– Ладно, пошли, – наконец решился Пашка и неуверенно поднялся со стула.

Он прошел к двери, снял с гвоздя пальто. В углу тихо стонал Костыль, которому Шнырь перевязывал ногу. Девок в доме уже не было.

– Ты чего хромаешь? – спросила женщина.

– Ментовская пуля зацепила. На засаду нарвался. Хату хотел проверить, где мой бывший дружок обитал. Чуть не нарвался на большие неприятности. Еле ушел.

– Какую хату? – спросила женщина и остановилась. Пашку пришлось хватать за рукав и рывком поворачивать к себе лицом. – Ну, быстро! Что за хата, какого дружка? Косорезова?

– Ну да.

Женщина стояла и молча смотрела на Синицына, потом, наконец, кивнула – пошли.

Выяснилось, что идти очень далеко, на самую