Звезда негодяя - Лариса Петровичева

– Никак! – ответил он, махнул кому-то рукой, и Коннор замер, испугавшись, что их все-таки увидели. – Лоси ушли к Венверийской пустоши.

Тавиэль мягко обошел Коннора и махнул ему рукой, приказывая идти следом.

Постепенно коридор сделался широким и светлым; Коннор прикинул, что он был раза в четыре шире столичного проспекта Георга. Чем дальше они шли, тем светлее становилось: воздух наполняло свечение, делавшее подземелье будто бы озаренным летним солнцем. От коридора отделялись каменные ветви улиц, ввысь взлетали сверкающие стены дворцов, темные рукава рек извивались в мраморных браслетах мостов, и вскоре Коннор понял, что идет с разинутым ртом, словно деревенщина, впервые попавшая в город.

Мир фейери потрясал. Он был воистину сказочным – его переполняло музыкой и светом, он плыл и парил, он стремился в невообразимые вершины и падал в такую же непостижимую глубину. Коннор так и шел бы среди этих дворцов, башен и башенок, жалея лишь о том, что может насладиться красотой подземного королевства только так, считай, что на бегу, но Тавиэль довольно резко дернул его за руку, и он опомнился – вообще-то это была не приятная прогулка, а глубокий рейд по вражеской территории. И враги были рядом, протяни руку, и дотронешься.

«Сюда», – прочел Коннор по губам Тавиэля, и вскоре их троица свернула к неприметной лесенке, а потом быстрым шагом двинулась по очередному коридору. Здесь было уже не так светло, и Коннор невольно заметил, что и не так чисто. Похоже, этим коридором не пользовались несколько лет, и он невольно обрадовался тому, что защитное заклинание скрывает их следы – а то фейери мигом бы вычислили незваных гостей, которые прошли по такой пылище. В конце коридора была неприметная дверь; Тавиэль приложил к ней ладонь и едва слышно промолвил:

– Аннамио!

Дверь негромко скрипнула и открылась; Коннор заметил, что Тавиэль вздохнул с облегчением.

– Сюда! – прошептал эльф и скрылся за дверью. Шеф Брауни вздохнул и сказал:

– Ну что? Это и есть та ловушка, в которую он нас вел?

Коннор пожал плечами и пошел за Тавиэлем.

***

– Миледи, а… – девушка замялась, понимая, что Эмма может разгневаться и, допустим, испепелить ее, а потом все-таки собралась с духом и спросила: – А как у вас там под землей, совсем темно?

Разумеется, к ней приставили прислугу: не будет же юная леди такого уровня все делать собственноручно – и стелить постель, и гладить одежду, и причесываться. Глядя в доброжелательное личико девушки, Эмма невольно задумалась о том, кому именно она будет поставлять информацию: королю, Келемину или кому-то еще. Что-то ей подсказывало, что среди людей нашлись и те, кто не обрадовался такой высокой чести, оказанной королевской семье.

Король уже успел назначить великого родственника новым министром обороны. Конечно, кем бы еще стать Первому всаднику? Но Эмма понимала: чтобы назначить Келемина, Линндон отодвинул очень много других фигурок на шахматной доске – и ей надо было найти хотя бы некоторых из них.

Ей надо было спасаться самой и спасать Коннора, шефа Брауни и Тавиэля – и Эмма понимала, что нужно искать тех, кто готов ей помочь.

Оставалось понять, где эти люди, и найти с ними связь.

Служанка ждала ответа, комкая край кокетливого светло-синего фартучка.

– Нет, – ответила Эмма. – Там светло, как в самый солнечный день. И летают жуки, с которых сыплется золотая пыльца.

– Золотая пыльца… – зачарованно повторила девушка. Эмма даже не улыбнулась – просто кончики губ дрогнули, едва обозначив улыбку, она подсмотрела это у Келемина.

– Как, ты говоришь, тебя зовут? – спросила она.

Служанка поклонилась и ответила:

– Мэри, миледи.

– Одну несчастную девицу, которую забрали мои сородичи, тоже звали Мэри, – Эмма старалась говорить неторопливо, смотрела куда-то не на служанку, а сквозь нее, и видела, что на девушку это производит впечатление. – Они надругались над ней и нанизали на ветки старого дерева в лесу, – она сделала паузу, глядя, как побледнела Мэри, которая, живя в столице, должно быть, считала рассказы о жертвах фейери выдумками деревенщины, и добавила: – Как ты считаешь, почему люди не отваживаются сражаться? Не нападают на Дикую охоту, например?

– Ну… – Мэри замялась, понимая: если ответ не понравится племяннице Первого всадника и будущей жене наследника престола, то с ней могут сделать то же, что и с ее тезкой. – Людей меньше. И наша магия не такая, как ваша. Вы сильнее, чем мы.

– Верно, – кивнула Эмма. На мгновение ей показалось, что она идет над пропастью по туго натянутой нити, и нить врезается в кожу, и капли крови срываются и падают вниз. – Фейери могут устроить землетрясения. Ураганы и смерчи. Наводнения, лесные пожары, снежные бури среди лета, – она снова сделала паузу, понимая, что если у этой девушки нет приказания доносить о каждом слове Эммы, то все будет напрасно. – Но ведь нужно и бороться за себя, правда? Сражаться?

– Не знаю, – выдохнула Мэри; кажется, Эмма просто напугала ее, вот и все. – Я не знаю, миледи.

Эмма понимающе кивнула. Поднялась с кресла, подошла к окну и, глядя, как садовник щелкает ножницами над кустом, сказала:

– Я хочу прогуляться.

Она не видела – почувствовала, что Мэри поклонилась.

– Миледи, я… вы простите, миледи. Но не велено. Вас выпускать из комнаты не велено. Там даже караул поставили.

Эмма с трудом сдержала улыбку. Кажется, она была на правильном пути.

– Передай тому, кем не велено, – сказала она, – что я хотела бы с ним побеседовать, и немедленно. Говорить, я полагаю, мне не запрещали.

– Слушаюсь, миледи, – Мэри снова поклонилась и вылетела за дверь. Эмма прошла к столику, на котором красовалась ваза с яркими тропическими фруктами, и задумчиво взяла румяный шар драконова яблока.

Что делать, если к ней придут Келемин и король? Собственно, ничего особенного: она скажет, что не хочет сидеть взаперти. Она, в конце концов, не рабыня и не пленница, чтобы смотреть в окошко и не сметь выйти на свежий воздух. Да и кто такие все эти человеческие пылинки, чтобы что-то запрещать девушке из царства фейери?

«Хоть бы с Коннором все было хорошо», – подумала Эмма. Она надеялась, что у нее получится еще раз выйти на связь, увидеть его хоть в призрачном мареве, хоть как-то. Лишь бы он был жив!

Спустя час Эмме принесли обед – суп из сладкого картофеля с трюфелями, стейк из мраморной говядины в компании разноцветной россыпи молодых овощей и яблочное парфе с горьким шоколадом. Опустив ложку в суп, Эмма подумала, что никогда в жизни не отведала бы еды с королевского стола – куда уж бедной приживалке в доме Коннора Осборна! – но от всего этого ей было невероятно, запредельно тоскливо.

А если она не сможет спасти Коннора и отказаться от брака с принцем? Что тогда? Выйти замуж за садиста, которому в радость чужая боль? Конечно, он не отважится мучить Эмму с такими-то родственниками, но кто знает, как именно принц будет играть с ней? Такие не бывают паиньками. Их не исправить.