Цена всех вещей - Мэгги Лерман

— А каков второй способ?

— Он намного сложнее. Я приготовлю что-нибудь такое, что можно будет тайно подмешать ему в еду. Связь между вами разорвется, и старое заклинание будет разрушено.

— Звучит гораздо лучше.

— Но это опасно. И я не уверена, что все сработает. Заклинания защищают сами себя. Они не хотят, чтобы их разрушали.

Ее слова походили на типичное гекамистское предупреждение. Я слышала нечто подобное каждый раз, когда покупала заклинание.

— Я знаю.

Гекамистка мрачно ухмыльнулась.

— Ты не знаешь, какие заклинания уже наложены на этого человека, — и ты не можешь знать, какими будут последствия. Плюс, если я буду неосторожна, первое заклинание ударит по мне, и тогда нас с мамой могут посадить за решетку, где мы обе сойдем с ума и подохнем.

Я пожала плечами.

— Никто не заставлял тебя вступать в ковен.

Ее глаза полыхнули яростью. Она часто заморгала:

— Я спасала жизнь своей матери. Что еще я, черт побери, могла сделать?

— Я просто хотела сказать, что ты ведь понимала, чем рискуешь, верно?

— Конечно, я знала, что вступать в ковен нелегально и, если нас поймают, мы обе проведем остаток жизни в тюрьме. Но я также понимала, что именно правительство виновато в том, что моя мать не может мирно состариться. Это стало нелегально. А легально было бы смотреть, как ее сознание разваливается на куски и медленно отмирает. День за днем. — Она положила локти на стол и подалась вперед. Темные пряди упали ей на глаза. — Многие считают, если все гекамисты вымрут, это будет только к лучшему.

— Но не я.

— Потому что ты пользуешься нашими услугами. Но понимаешь ли ты, каково нам «вымирать» на самом деле? Это не значит, что мы один за другим закрываем глаза и мирно отходим в иной мир. Моя мать и другие гекамисты ее возраста умирают в жутких мучениях. Они умирают, уже не понимая, кто они такие. Не узнают родных и близких. И все из-за того, что люди вдруг испугались вещей, существовавших в нашем обществе с самых древних времен.

Я переплела пальцы под столом. Разговоры о смерти навели меня на мысли о Мине и той тени, которая преследовала ее повсюду. Но мне не хотелось думать о Мине, я пришла сюда для того, чтобы избавиться от Кэла.

— Мне просто нужно заклинание.

На лице ее промелькнула улыбка. Белоснежная улыбка на очень бледном лице.

— Все хотят заклинание. Гекамисты — это так удобно. Что же вы будете делать, когда мы все умрем?

— В чем проблема?

— Я тебе уже рассказала. Ты разве не слушала?

— Зачем ты все это мне говоришь? Я ничего не могу с этим поделать.

Гекамистка пожала плечами.

— Возможно, у меня сегодня плохое настроение. А может, я тоже схожу с ума.

Так это было или нет, но я в ней нуждалась.

— Послушай, — сказала я, проглотив комок в горле, — я здесь не для того, чтобы разбогатеть или кому-то навредить или сделать еще что-то нехорошее. И я здесь не для того, чтобы слушать о тебе и твоих проблемах. Я не сдам тебя копам и обещаю заплатить за работу. Я просто пытаюсь исправить ситуацию. Как бы там ни было, я не хочу, чтобы Кэл увязал в моем заклинании.

— Кэл? — Эхо резко выпрямилась. — Ты что, привязала к себе Кэла Уотерса?

— Да. А что?

Нахмурившись, она откинулась на спинку стула.

— Если ты желаешь отменить побочные эффекты крюка полностью и сможешь принести деньги, я буду счастлива рискнуть, в противном случае…

— Что? Но почему не сделать по-другому, разрушить наложенные на Кэла чары?

Она поддела краешек черного лакового покрытия на облезающем ногте.

— Как я уже говорила, это слишком рискованно.

— Я думала, ты бесстрашный гекамистский воин. Ты что, боишься?

Гекамистка поджала губы и посмотрела на меня. А потом встала.

— Поищи для грязной работы кого-нибудь другого, — сказала она.

Я позволила проводить себя к двери. Мимо грязного кофейного столика, заваленного использованными чайными пакетиками, мимо нацарапанных на стенах рун и потрепанного дивана, торчащего посреди комнаты.

Меня не покидало ощущение, что нужно было попытаться еще, предложить больше денег или сказать что-нибудь приятное. Но вся моя предприимчивость словно улетучилась. Примерно такой же опустошенной выглядела Мина после очередного визита к врачу, даже если она с ним только разговаривала.

— Эй, — сказала гекамистка, обеспокоенно выглядывая из-за моей спины. — Ты сказала, что хочешь все исправить. Выбери заклинание, которое изменит тебя. Пусть каждый идет своей дорогой.

Если каждый пойдет своей дорогой, то где окажусь я? Все станет еще хуже, чем прежде. Одинокая. Незаметная.

Нет. Мне следовало придерживаться другого пути.

Казалось, я вибрирую. Словно кто-то подключил меня к электросети, и теперь каждого, кто дотронется до моей кожи, отбросит на милю. Иногда я чувствовал это напряжение в лице. Иногда в груди, в руках. Иногда в других местах.

Диана.

Я встречался до нее со многими девушками — конечно, не с таким количеством, как мои братья, о чем они не уставали мне напоминать, но с несколькими. Иногда эти девушки запоминались мне кое-какими грязными особенностями. Порой я даже встречался с одной и той же несколько раз, из-за того, что это было удобно, или она обладала восхитительным телом. Или мне нравилось, как она ко мне относится. Но никогда прежде я не просыпался на следующее утро, и следующее, и следующее, чувствуя себя подобным образом. Более живым.

И хотя я проводил дни, копируя людям ключи и показывая, где находятся сверла, вибрация, тем не менее, никуда не исчезла. В спокойные — и даже не очень спокойные — минуты мы перебрасывались эсэмэсками.

А когда мы прекращали переписываться — покупатели уходили, Диане нужно было идти на работу, она подрабатывала няней, — я вел диалоги с самим собой. Точнее, не совсем с собой. Мне как будто отвечал голос Уина, который я слышал уже несколько недель. Я понимал, что это ненормально, пытался перестать играть в эту игру, но слушать, что говорит этот голос, было гораздо проще, чем пытаться его заткнуть.