Византия в эпоху иконоборчества - Алексей Величко

17 августа 786 г. Собор открылся, были зачитаны первые акты, и тут вместе с иконоборческими епископами в храм вошли гвардейцы и закрыли собрание. Делать нечего — императрица распорядилась подчиниться этому требованию, и архиереи разошлись по домам. Пользуясь моментом, некоторые из созванных на Собор епископов присоединились к мятежникам и деятельно убеждали, что никакого нового Собора не требуется, поскольку «вселенский» Собор 754 г. уже дал необходимое определение относительно икон. Это событие прекрасно характеризует мудрость и осторожность святой императрицы, весьма неторопливо и осмотрительно взявшейся за дело восстановления иконопочитания.

Обождав, пока бунтовщики утихнут и разойдутся по домам, св. Ирина придумала интересный способ вновь взять инициативу в свои руки. Через короткое время она объявила, будто арабы угрожают границам Римской империи, и под этим предлогом направила столичные полки на Восток, причем предварительно разоружив их. В это же время в Константинополь прибыли пограничные воинские части, верные императрице[215].

Лишь когда мятежные полки прибыли в город Малагену, был зачитан приказ императоров о роспуске непослушных частей и отставке солдат. Им надлежало оставить военную службу и удалиться в свои родные места. В результате бунт был подавлен без пролития крови, и партия иконопочитателей получила полнокровный год на проповедование своих убеждений. К сожалению, эта экстренная и неординарная мера вскоре даст себя знать самым негативным образом — ведь императрица расформировала самые боеспособные и опытные воинские части, без которых византийская армия оказалась не готовой вести войны в том же победоносном режиме, что и раньше.

Через год, в 787 г., императоры объявили свое повеление вновь созвать Вселенский Собор, но уже, от греха подальше, в Никее. Это был хорошо укрепленный город, где, в отличие от столицы, проще было обеспечить порядок и безопасность Отцов Собора и императорской семьи. Кроме того, по указанию царицы было решено проводить короткие, но содержательные заседания, принимая необходимые решения под руководством василевсов[216].

Собственно говоря, по составу новый Вселенский Собор мало отличался от того, который был собран год назад. Римского епископа представляли все те же два пресвитера, каких он направлял на разогнанный Собор 786 г., восточных патриархов, находящихся под арабами, — синкеллы Иоанн и Фома. Как всегда, римские легаты занимали первое место в иерархии, на втором располагался Константинопольский патриарх, а затем уже остальные архиереи. Дабы достойно противостоять «вселенскому» Собору 754 г., патриарх и императрица постарались, чтобы число Отцов Собора было не меньшим — задача, до конца не выполненная. И хотя на некоторых заседаниях количество епископов доходило до 380, максимальное число подписей не превышало 308.

И ранее Вселенские Соборы не представляли собой закрытый анклав епископов, но теперь в Никею были целенаправленно во множестве приглашены монахи — всего на заседаниях присутствовал 131 инок. Более того, им предоставили равное право голоса с присутствующими епископами, причем со ссылкой на канонический обычай. «Справедливость требует, — сказали Отцы на первом заседании, — чтобы и досточтимые иноки подали свой голос». Савва, игумен Студийской обители, сказал: «Если порядок требует, чтобы и иноки подавали голоса, то пусть будет по вашему приказанию». И в ответ услышал от св. Тарасия: «Таков порядок, что каждый из присутствующих на Соборе голосует свое убеждение»[217].

Может быть, несколько преувеличенно опасаясь рецидива иконоборчества, святая Ирина провела тонкое решение, согласно которому ее представители — государственные сановники также получили право голоса (!). По одному справедливому замечанию, «право в Церкви рождается из моральной силы»[218].

Первое заседание Собора (всего их было восемь) состоялось 24 сентября 787 г. в храме Святой Софии в Никее. Хотя, как следовало предположить, Отцы должны были непосредственно начать с обсуждения спорного вопроса, вместо этого речь зашла о возможности принятия в общение епископов-иконоборцев. Собственно говоря, тем самым общий настрой Собора и его определения были предрешены: если иконоборцы уже признаны преступниками против Церкви и Православия, то какие уж тут обсуждение и дискуссия? Но в том-то и состояла спасительная для Кафолической Церкви сила власти православных императоров, что их царственная единоличная воля нередко промыслительно предопределяла решение догматического спора.

Эта стадия Собора не обошлась без некоторого противостояния — уже между самими иконопочитателями. Константинопольский патриарх и сановники императоров (матери и сына), отдавая предпочтение принципу «домостроительства», икономии, считали возможным принять в общение тех епископов-иконоборцев, которые по заблуждению подчинились решению Собора 754 г. и теперь раскаивались. Но им противостояло монашество, сделавшее акцент на чистоту канонов и совершенно игнорировавшее общественно-политическое значение этого Вселенского Собора. Для них вопрос о церковном лечении больных членов Церкви вообще не стоял — считалось, что те, как еретики, уже отвергли себя от Кафолической Церкви, и нужен только формальный акт, подтверждающий их отлучение. В качестве компромисса все иконоборцы были разделены на три группы — по степени тяжести их преступлений против Православия.

По приказу императоров обвиняемые явились на Собор, где предстали перед церковным судом. В первую очередь допросили митрополита Анкирского Василия, митрополита Мир Ликийских Феодора и епископа Аморийского Феодосия. Те горячо раскаялись в своих прежних заблуждениях. Так, Феодор, митрополит Мир Ликийских, признался в своем невежестве, ленности и умственном нерадении, а затем принес анафемы всем иконоборцам. «Противникам христиан, то есть иконоборцам, анафема! Утверждающим, что христиане прибегают к иконам, как богам, анафема! Называющим святые иконы идолами — анафема!»

После этого св. Тарасий торжественно произнес: «Вот, некоторые бывшие обвинители Православия ныне стали его исповедниками!»[219] Монахи согласились, но потребовали вписать в протоколы заседания, что принимают раскаявшихся лиц по тому чину, по какому восстанавливают в общении лиц, обратившихся из ереси.

В этот же день были приглашены и 7 епископов «второй очереди»: митрополит Никейский Ипатий, митрополит Родосский Лев, митрополит Писсунитский (Галатия) Григорий, митрополит Иконийский Лев, митрополит Антиохии Писидийской Георгий, епископ Иерапольский Николай, епископ острова Карпаф Лев. Вина этих архипастырей была большой — именно они в прошлом году сорвали созванный Вселенский Собор. На заседании, начавшемся во второй день, эти епископы деятельно раскаивались, объясняя свое заблуждение «неведением и неразумением». Правда, это раскаяние было поставлено под сомнение, но в конце концов и их согласились оправдать, хотя встал тот же вопрос, что и ранее: каким чином принимать подсудимых в церковное общение?