Пассажирка - Александра Бракен

Надеюсь, я не расстроил тебя, брат. Знаю, ты выстроил свою жизнь и можешь утешаться тем, что у тебя есть Амалия и Джулиан. Но также надеюсь, что это поможет тебе оставить все в прошлом и успокоить терзающийся рассудок. У Роуз и ее дочери, кажется, все хорошо, и, несмотря на боль, которую она причинила нашей семье, я почувствовал удовлетворение, увидев, что они устроились.

Вергилий.

– Вергилий был еще одним моим сыном, которого не стало вскоре после того, как он отправил это письмо, – объяснил Сайрус, вырывая его из онемевших Эттиных пальцев. – Огастес – спустя год, когда его корабль затонул в семнадцатом веке.

Взгляд Николаса метнулся к старику, голос стал резким:

– Достаточно. Скажите ей прямо, что вам от нее нужно.

Наградив его долгим взглядом, Сайрус откинулся назад.

– Я не смог воспользоваться Роуз, так что мое задание ложится на плечи мисс Линден…

– Спенсер, – резко поправила она.

– Линден, – практически прорычал он, – и будь ты за это проклята. Мне нужно, чтобы ты выкрала обратно то, что украла у меня твоя мать.

После такого обжигающие слова, которые она собиралась в него бросить, остыли.

– Что, простите?

– Не прикидывайся глухой, у меня не хватит на это терпения. Я имел в виду именно то, что сказал. Будешь и дальше отнекиваться – продолжу поиски сам, а ты останешься здесь. Уверен, ты видела женщин, когда сходила с парома, тех, что ошиваются в доках?

Николас прорычал:

– Вы смеете подра…

– Я ничего не подразумеваю. Я всегда имею в виду именно то, что говорю. Это будет твоим единственным средством выживания. Чем еще – без навыков, умений или покровителя – ты займешься в этом времени?

Значит, выбор стоял между тем, чтобы продавать себя другим или служить ему?

– Я знаю, где проход. Примерно. Все, что мне нужно, так это добраться до Нассау.

– Я закопаю проход, прежде чем позволю тебе пройти через него, дитя, так что подумай дважды, прежде чем досаждать мне. Давай сыграем в игру. Закрой глаза и попробуй представить, как бы ты сумела оказаться на острове прежде моих людей. Какими средствами ты бы воспользовалась? Какие друзья у тебя тут есть, чтобы помочь? – поинтересовался Сайрус таким тоном, словно разговаривал с ребенком. – И что помешает нам снова тебя найти?

Мне поможет Николас. Этта рискнула кинуть на него взгляд, чувствуя, как воздух вокруг них обоих вибрирует от невысказанной ярости.

– Что помешает нам убить твою мать?

Она отшатнулась на пятках, поражение прокатилось по ней волной тошноты. Когда девушка заговорила, ее слова были такими острыми, что побудили Николаса шагнуть к ней. Этта подумала, что он, вероятно, беспокоился, не придется ли снова хватать ее, чтобы не дать расцарапать лицо старику.

– На вашей совести уже одна жизнь. Вы действительно настолько жестоки, чтобы убить еще одну женщину?

– Еще одну? – переспросил он, поднимая брови. – Мои агенты не сообщали о погибших, хотя они уполномочены… скажем так, использовать силу и здравый смысл.

Ее охватила ярость:

– Она была невиновна. Она была беззащитной пожилой женщиной!

Сайрус повел плечом:

– Значит, уже доживала свой век. Не трать слез на эту женщину. Большинство не может и мечтать о такой долгой жизни. Мой сын, например. И внук. Я гораздо сильнее озабочен кровью на руках твоей матери. По нашим старинным законам путешественников я имею полное право убить тебя, чтобы покончить с этой вендеттой. Будь благодарна, что я играю благородно.

Этта была так ошеломлена, так захвачена недоверием, что слова, которые она заготовила, начисто вылетели из ее головы. Ясно видя это, Сайрус продолжил, как будто она вообще ничего не говорила:

– После того как обнаружился проход, я отправил многочисленных агентов в твой грязный перенаселенный город для проведения расследования. Когда стало ясно, что Роуз родила ребенка, возможно одаренного, были приняты меры, чтобы подтолкнуть тебя к путешествию, – продолжил Айронвуд, сцепив пальцы на груди. – Мои агенты перечислили от моего имени весьма внушительные пожертвования в музей, нанявший твою мать. Они подстроили, чтобы музей пригласил тебя на выступление – нет ничего невозможного, когда деньги передаются из-под полы.

Девушка почувствовала, как ее губы кривятся в оскал, но заставила себя промолчать, боясь преступить грань между сотрудничеством и несговорчивостью.

– Мне подумалось, что, возможно, твоя мать не знала о проходе, не слышала его. Или, возможно, ты не унаследовала способность. Поэтому София отправилась проверить, услышишь ли ты проход, и, если услышишь, провести тебя через него.

Слышала. Она знала, что что-то услышала. Однако Этта ходила в музей бесчисленное множество раз, но в тот вечер услышала гудение впервые.

– Со стороны Роуз было ужасно легкомысленно ничего не объяснить. – Казалось, Сайрус читал ее мысли, прежде чем они приходили ей в голову. – У наших предков, что создавали проходы тысячи лет назад, кровь была чище, чем у нас. Пришлось… смешать… наши родословные с простолюдинами, чтобы выжить. Умение слышать и видеть проходы естественным путем ослабело. Мы полагаемся на резонанс.

Сайрус вытянул губную гармошку из бархатного мешочка, лежащего в его сумке. Приложив губы к мундштуку, он выдул мощную струю воздуха, одновременно издав три ноты. Прежде чем он отложил гармошку, Этта услышала дрожащий далекий крик. Она инстинктивно отступила назад, потянувшись схватиться за что-нибудь, что угодно, пока ее руки не нашли каминную полку. Шум всколыхнулся у нее в голове, словно второе сердцебиение.

– Проходы откликаются на аккорд соль мажор, – сказал Сайрус.

Этта потерла лоб, пытаясь вытеснить узелок боли, затянувшийся под виском, где оказался заперт пылающий пожар звуков. В ларго из сонаты номер три… выбранном для нее… звучали три эти ноты: соль, си и ре… всего несколько секунд за всю пьесу.

Она позвала проход скрипкой, и тот ответил.

– Как любопытно… – начал Сайрус. К правому подлокотнику кресла прислонялась трость, он взял ее, поднимаясь на ноги, и за три удара подошел к ней. – Как любопытно, что мать скрывала это от тебя.

– Как любопытно, что она сбежала от вас, – саркастически заметила Этта. – Не представляю почему.

Его рука сорвалась, хватая девушку за подбородок, обездвиживая. Стальной захват старика, собственное потрясение – и вот уже руки Этты беспомощно повисли. Он был выше и сколочен с крепкой мясистостью бульдога – и его безмолвная жестокость отлилась в совсем другую форму, когда он навис над нею. На полсекунды спину обдало огнем, и она подумала, что он толкнет ее в камин.

– Прекратите, – проговорил Николас, резко просунув между ними руку. Не бог весть какой отпор, но он подействовал. Голубое пламя глаз старика сместилось с Этты на Николаса, и девушка почувствовала, как его руки расслабились, скользнув по ее шее, прежде чем повиснуть на ней ошейником… удавкой.