Ангел в петле - Дмитрий Агалаков

— Спасибо, — он передал женщине кружку. — То, что надо.

— Может быть, еще?

— Нет, достаточно… Ну что, Илья, — он дотронулся до плеча юноши, и тот вздрогнул, — через неделю я приеду, как мы и договорились?

Илья, не сразу, кивнул.

— Вот и отлично.

— Приезжайте, Дмитрий Павлович, — едва дав договорить ему, быстро запела Зинаида Ивановна, — будем ждать. Илья все сделает так, как нужно, будьте уверены. Он у меня такой умница — работает с утра до вечера…

Они раскланялись.

Уже в машине, захлопнув дверцу, Савинов оглянулся на мать и сына. Мать улыбалась той же улыбкой главврача психиатрической клиники: «Небо голубое, трава зеленая…», — сын же ее… Дмитрию Павловичу показалось, что он смотрел на соседа водителя, пытаясь через темное стекло увидеть его, рассмотреть, понять…

На трассе, ведущей к городу, Рита сказала:

— Я таким себе и представляла твоего Илью Инокова…

— Значит, мы проделали напрасный путь?

— Знаешь, Дима, ты точно прожил целую жизнь за эти несколько минут, пока разговаривал с ними. — Ее голос потеплел. — Что с тобой, милый? У тебя вид несчастного человека. Это я во всем виновата. Дура и есть дура. (Пригород — с дачными массивами, перелесками и озерами — тянулся назад.) Вчера была наша свадьба. Господи, мы должны были стать самыми счастливыми людьми на земле. Какими и были еще вчера утром, да что там — вечером. И потом вся эта история. Ты тоже немного виноват: исполняешь все мои прихоти, а так нельзя. Хотя бы иногда говори мне «нет». Ведь ты, наверное, говоришь «нет» людям, с которыми ведешь дела? Иначе бы ты не смог заработать ни копейки. Вот и мне отказывай, научись этому. Иначе я, вздорная, эгоистичная, разорю тебя, только по-другому… Хорошо?

— Что ты скажешь относительно путешествия по Средиземному морю, скажем, со следующего понедельника? И что ты скажешь, если по возвращении мы с тобой устроим в салоне «У Анны» первую выставку Ильи Инокова? Выставку, где ты, а не Анна Сергеевна, будешь полновластной хозяйкой?

— Останови машину, — сказала она.

Он, удивленный, обернулся к Рите:

— Что?

— Останови машину, милый.

Савинов сбавил скорость, съехав на обочину, притормозил. Рита вся потянулась к нему. Это был поцелуй, о котором он мечтал уже целые сутки. Которого ждал, как чуда. И готов был погибнуть, если бы его не случилось. Ее руки были прежними, все вернулось, но с удвоенной силой.

— Что же ты со мной делаешь? — бормотал он, хотя мог и не спрашивать.

— А ты догадайся…

…То же самое они повторили, стоило им оказаться дома. Все вернулось, все встало на свои места. Ничто не смогло помешать им. Даже четвертая комнатка в его квартире, запертая на замок. Теперь в ней был даже особый символ их «новых» — прежних — отношений. Жар-птица, бившаяся в этой комнатушке, должна была вот-вот выпорхнуть, и они оба, свежие, загорелые, на палубе белоснежного судна, должны были отпустить ее — отпустить своими руками. Жизнь оказалась все-таки прекрасной. Пусть с горчинкой, но прекрасной.

Все вернулось, все было по-прежнему.

В понедельник они сели на самолет и полетели к Черному морю, где в Феодосии их ожидал многопалубный теплоход «Альбатрос». Он оказался точно таким же белым гигантом, как и на цветном проспекте. Казалось, войдя в Босфор, «Альбатрос» не разминется ни с одним другим судном!

На русскую красавицу Маргариту Савинову все обращали внимание. Лежала ли она в шезлонге, в купальнике, на самом пике стального айсберга — верхней палубе теплохода, купалась ли там же — в открытом бассейне, или танцевала с мужем в вызывающе открытом вечернем платье на балу у капитана. Дмитрию Павловичу завидовали, а один итальянец фотограф, возвращавшийся домой, просил их посетить его виллу: он-де сможет сделать из госпожи Савиновой топ-модель за один месяц. Рита таяла от удовольствия, муж с улыбкой поглядывал на нее. Он гордился своей королевой!

«Не знаю, как лечит англичан кругосветное путешествие, — думал он, — но и путешествие по Средиземному морю тоже неплохо. Своего рода незаменимая пилюля!..». А ему сейчас ой как необходимо было растормошить Риту, буквально разобрать ее по частям и сложить заново. Сложить любящей его — в первую очередь. И у него это получалось! Их поездка по Средиземноморью начиналась удачно, даже счастливо. Рита вернется загорелой, насытившейся солнцем, любовью, вернется уравновешенной, благодарной. Возьмется за выставку Ильи Инокова — ей уже льстит, что именно она представит его миру.

«Пусть все будет так, как захочет Маргарита Савинова», — сидя в шезлонге и наблюдая за игравшей в настольный теннис женой, думал Дмитрий Павлович. Он ни в чем не откажет своей половинке. Разве что ей не нужно знать маленькие подробности его отношений с Иноковым. Зачем? Пусть эта головная боль достанется ему, деловому человеку, умелому бизнесмену и, он хотел бы на это надеяться, в недалеком будущем крупномасштабному меценату.

Когда на горизонте уже замаячил берег Египта, Дмитрий Павлович вспомнил последний день перед отъездом.

Втроем они выходят от нотариуса: он, Илья и его мать. Он — с лицом невозмутимым и добродушным. Мать Ильи — сияющая, не знающая, куда девать переполнявший ее восторг. Было такое ощущение, что она наглоталась веселящего газа, но строго-настрого — под страхом лишиться только что заработанного! — получила запрет хохотать. Трудная это задача — удерживать в себе столько веселья! Что до Ильи, то он был хмур, точно предчувствовал близкое будущее — тяжелые кандалы, которыми будет скован по рукам и ногам.

— Вас отвезти домой? — спросил он у сына и матери уже на улице.

— Не беспокойтесь, Дмитрий Павлович, — защебетала Зинаида Ивановна, — мы сами доберемся. У вас дел-то, наверное, уйма. Не беспокойтесь, — она уже брала сына за руку, готова была тащить его куда-то, чтобы облобызать, как язычники лобызают деревянных идолов, ими же вырубленных топорами, когда те приносят племени знатный урожай. — Идем, Илюшенька, — говорила она, — отпустим Дмитрия Павловича, пусть едет. Он у нас завтра будет или послезавтра, да, Дмитрий Павлович?

— Конечно, уважаемая Зинаида Ивановна. Обязательно. — Он вдруг опомнился. — Ой, простите, завтра нет. Я ведь уезжаю с женой на море. Буду только недели через две.

— Ну и ничего, — даже обрадованно запела Зинаида Ивановна, — что такое две недели? А Илья за эти две недели тоже постарается. Будет рисовать, ангелов будет рисовать, подсолнухи, — она требовательно взяла сына за руку. — Скажи, Илья, правда? Ну же?

— Буду, — сухо ответил юноша.

— Конечно, будет. А вам счастливо съездить, Дмитрий Павлович. Ни пуха, как говорится, ни пера.

— Спасибо.

— Нет-нет, скажите: «К черту».

— К черту.

— Вот и правильно. Ну так до свиданья, Дмитрий Павлович.