Анатомия посткоммунистического мафиозного государства. На примере Венгрии - Балинт Мадьяр

Смена правительства в 2010 г. внесла новизну и в этот процесс. Объекты чистки не только потеряли свои рабочие места в «родном учреждении», но и как бы попали под запрет на прием на работу во всей государственной или связанной с государством сфере. «Фидес» систематически стремилась порвать сети солидарности и воспрепятствовать профессиональному выживанию не симпатизирующих ей членов элиты государственных служащих. По многим сообщениям, при выявлении связей проверяемых кадров используются и данные социальной сети Facebook. Не случайна низкая степень присутствия государственных служащих в этих виртуальных, но транспарентных сообществах. После ограбления правительством частных пенсионных касс, естественно, возникли опасения в связи с выдачей данных «непокорных», сохранивших членство в этих кассах граждан их работодателям, государственным учреждениям. Государственных служащих прямо принуждают к тому, чтобы они приняли к сведению возможность секретного, не разрешенного постановлением суда наблюдения за ними, если хотят сохранить свое место. Поначалу проведение кампаний по массовой замене кадров облегчалось институтом увольнения без объяснения причин, а также активным распространением черных списков, делающих невозможным трудоустройство в данной сфере. Например, при увольнении всего контингента независимых от партийной политики экспертов Бюджетного совета в министерской директиве предписывалось не принимать уволенных на работу ни в одно из других подведомственных министерству учреждений. Подобные сигналы помогли создать такую ситуацию, когда перед людьми, стигматизированными властью, закрывались двери во всей сфере государственного управления. А публичное разоблачение властных технологий произвола парадоксальным образом усиливало страх, приспособленчество и покорность.

Для понимания разрушения бюрократического управления имеет смысл обратиться к работам Макса Вебера, в которых он анализирует отдельные модельные фазы исторической эволюции, приведшей к складыванию особого профессионального управления, характерного для буржуазных демократий[99].

«Господин правит без штаба управления или с ним. Типичный штаб управления может быть набран из: a) “патримониально набранных” людей, связанных с господином традиционно, узами почитания: из членов рода, из невольников, из зависимых домашних служащих, из клиентов, из колонов, из вольноотпущенников и б) “экспатримониально набранных”, связанных с господином личным доверием (свободные фавориты всех видов), или легитимирующих принадлежность к господину клятвой на верность (вассалы), или, наконец, свободных чиновников…»[100] Если в управлении доминируют вассалы, то это уже сословная форма патримониального господства, при котором «власть, возложенная на штаб управления, и связанные с ней благоприятные экономические возможности» присваиваются организацией или отдельными лицами[101].

Характерные черты бюрократического управления , принятого в современном обществе и осуществляемого свободными чиновниками, были обобщены Максом Вебером следующим образом[102]:

При переходе от смены коррупционных режимов к мафиозному государству происходит обратная эволюция, своего рода регресс, возвращение от современного бюрократического управления к архаическим управленческим моделям: «Патриархализм и патримониализм стремятся к тому, чтобы регулировать экономическую деятельность в соответствии с утилитарными, социально-нравственными или материальными “культурными” идеалами, то есть имеют в виду не формальную, приспосабливающуюся к праву рациональность»[103].

С тех пор как в современных демократиях бюрократическое управление было подчинено уже не господину, а выборным органам (парламенту, правительству, муниципалитетам и т. д.), постоянно возникает вопрос, где нужно провести границу между связанными с властью политическими и профессионально-управленческими компетенциями, позициями. При отсутствии соответствующего самоограничения, коренящегося в политической социализации и культуре, постоянно чувствуется побуждение превратить в добычу политических партий не только действительные политические посты, но и все более глубокие слои бюрократического управления. Поначалу речь шла лишь о смене специалистов, когда на освобожденные позиции приходят все же специалисты, хотя преданные назначившей их политической силе. Далее следует стадия, на которой акцент в выражении «лояльный специалист» делается уже на эпитете «лояльный». А в итоге профессионализм полностью подчиняется партийной приверженности. Это уже мир солдат партии, в котором бюрократия пропитывается массой чиновников, профессионализм которых заключается в основном в их партийной лояльности, не только на постах, непосредственно соприкасающихся с политикой, но и на всех уровнях бюрократии.

В мафиозном государстве демонтаж бюрократического управления «сверху» означает не только то, что на руководящие управленческие посты приходят солдаты партии. Ведь назначенцы приемной политической семьи уже являются доверенными лицами не партии, а семьи, ее персональными наместниками. Это – служилые дворяне, правда не имеющие сословных прав, но имеющие сословные доходы. Они лояльны не к партии, а к господину, к главе политической семьи, с которым они связаны или непосредственно, или посредством цепочки личной зависимости.