Адамово яблоко - Ольга Погодина-Кузьмина

В кастрюле ещё оставалось вино. Игорь разогрел его и выпил, сплевывая в руку апельсиновые косточки и гвоздику. Потом лег на диван и начал переключать программы, продолжая думать о том, что услышал от Китти.

Он вспоминал всё, что ему рассказывали про семью Козыревых люди, с которыми он летел в Испанию; вспомнил свой день рождения в сауне, когда Эрнест вошел в раздевалку и растерянно позвал: «Георгий, Марьяна звонит…». А пьяный Георгий Максимович лил себе на голову газировку из бутылки и кричал в трубку: «Маша?.. Да, я еду! Жди меня там»…

Беспокойство подняло Игоря на ноги, он снова подошел к окну, закурил. Звонок телефона на этот раз прозвучал глухо, как разрываемая ткань.

— Я не приеду, Игорь. Извини. Позвоню, когда освобожусь.

Положив трубку, Игорь сел на пол. Ему стало так невыносимо, что подступили едкие слезы, встали в глазах.

— Нет, не раскисай, — произнес он вслух и достал из кармана мобильник. Звонить Георгию на трубку разрешалось только в самых исключительных случаях, но это был именно такой.

— Приезжай, пожалуйста, — взмолился он. — Хоть ненадолго, хоть на полчаса. Хоть ночью.

— Я занят сейчас, — проговорил Георгий Максимович вкрадчиво, как всегда, когда начинал злиться. — Позвоню тебе завтра.

Игорь закурил новую сигарету и снова набрал номер.

— Ты правда собираешься жениться?

Георгий молчал несколько секунд — Игорь слышал только стук собственного сердца. Когда тот заговорил, голос прозвучал нарастающим крещендо, но так холодно и брезгливо, что у Игоря всё сжалось внутри.

— Этот вопрос тебя совершенно не касается. И запомни раз и навсегда — никогда не звонить мне, если я сам не просил! Всё.

Всё, всё, всё, — эхом отозвались в трубке короткие гудки.

Минуту или две Игорь сидел в оцепенении, затем машинально поднялся, пытаясь сообразить, куда поставил пепельницу.

Когда телефон зазвонил снова, он схватил трубку, обрадованный тем, что Георгий так быстро пожалел о своих словах. Но в телефоне прозвучал другой голос.

— Ну что, мартышка, как поживаешь? Не ожидал? Думал, не найду?

— Что тебе надо? — спросил Игорь, и в самом деле неприятно пораженный.

— Шоколада! — гаркнул дядя Витя. Он был сильно пьян, язык плохо слушался его. — Не соскучился еще? А то могу приехать, адрес знаю. Я всё про тебя знаю, за каждым шагом слежу… И за директором твоим. До марта он квартирку снял. А дальше что — домой приползешь? А я, может, ещё не приму. Или так приму, что ботинки мне лизать будешь! Тварь, падаль, за всё мне ответишь!..

Игорь бросил трубку и выдернул телефон из розетки. Он испугался, что отчим и в самом деле может сейчас приехать, но потом вспомнил, что в подъезде установлены камеры, а во дворе дежурит охранник. Затем он вспомнил самое плохое — слова Китти, насмешливый взгляд Дениса, злой голос Георгия Максимовича. В этот момент он вдруг ясно ощутил, что всего за какой-то час мир вокруг него переменился; что новая страница в его жизни начинается с разочарований, а прошлые счастливые листы прочитаны и перевернуты — безвозвратно, навсегда.

Он вернулся в кухню, налил себе чистого рома и выпил одним глотком, обжигая горло.

Вышние боги, увы, — как много в груди человека

Тьмы беспросветной!

Овидий

Федор Дорошевский оказался человеком понятливым и во многих отношениях полезным. Он начал кадровые сокращения в агентстве, не дожидаясь внеочередного собрания совета. Марьяна получила от него списки сотрудников, выведенных за штат, и сначала удивилась, не увидев там нужной фамилии, но затем поняла, что иначе и быть не могло — Георгий оставался главным акционером «Фэшн-Хауса». Зато благодаря Дорошевскому Марьяна должна была первой узнать, собирается ли Измайлов предпринимать в этом направлении какие-то шаги, и ждала этой информации с растущим нетерпением.

Теперь она почти каждый день обедала или ужинала с Георгием и чувствовала, что их встречи, разговоры, случайные прикосновения перерастают в нечто большее, чем дружеская симпатия — и не только с её стороны. В среду, ближе к концу рабочего дня, она договорилась встретиться со Светланой, с которой ещё не виделась после возвращения с Бали. Вечером Георгий пригласил её на частную вечеринку, где должны были выступать, по его словам, два лучших в мире джазовых музыканта. Марьяна много ждала от этого вечера, но и боялась ждать: временами ей казалось, что их сближение — лишь плод её фантазии.

Света ожидала Марьяну в кафетерии на первом этаже «Альмагеста», за столиком у окна. Ей очень шла белая меховая шапочка, но с некоторых пор Марьяна перестала ревновать к внешним данным подруги, вдруг осознав невысокую цену её расхожей миловидности. На столе были разложены распечатки с вопросами. За окном виднелись ряды машин на парковке, шлагбаум, автобусная остановка, набухший тучами край неба над крышей соседнего здания.

Они заказали бисквиты и свежевыжатый сок, Света показала Марьяне свои бумаги.

— Очень любопытные тесты на психологическую совместимость партнеров. Не хочешь ответить? Я могу позже опросить Антона.

Марьяна давно подозревала, что Сергей Сергеевич платит Светлане или как-то иначе побуждает её способствовать назойливому сватовству своего сына. Сама же Марьяна чувствовала, как растет её неприязнь к Сирожам. Эти люди раздражали её своим нахрапом, беззастенчивой алчностью, каким-то воинственным бескультурьем. Они не читали художественных книг, не интересовались ни классической музыкой, ни театром, тогда как Марьяна именно сейчас начала жадно пополнять пробелы своего образования. Георгий пригласил её на оперную премьеру, и ей впервые понравилось происходящее на сцене. Затем они целый день изучали ассортимент антикварных салонов. Георгий много рассказывал о марках и клеймах фарфора, о живописных приемах художников разных эпох, о приметах, отличающих подлинники от подделок. Вместе они приобрели для неё сервиз, но не Royal Copenhagen, а фабрики Гарднера, более редкий и ценный. Но главным, самым дорогим и сокровенным приобретением первых недель нового года было чувство, готовое расцвести в душе Марьяны, словно майский яблоневый сад.

Однако поверять свои тайны подруге она пока не собиралась.

— Я хотела спросить тебя, — Марьяна чуть запнулась, но всё же заставила себя сформулировать мучавший её вопрос, — о мужчинах, которые… спят с мужчинами. Я прочитала несколько статей в Интернете… но там пишут разное. Одни утверждают, что это врожденное отклонение, которое нельзя исправить, другие — что это последствие неправильного воспитания или детской травмы…

— Если не боишься научных терминов, я готова пояснить, — предложила Светлана с готовностью. — В психиатрии есть два подхода к этой проблеме — аффирмативный и репаративный. Последователи гей-аффирмативного подхода считают гомосексуализм генетически обусловленным явлением и разрабатывают методики интеграции таких людей в общество, которое должно признать их права. Рапаративисты занимаются разработкой и ведением терапии по изменению влечений.