Копье и кость - Анастасия Машевская

– Поверенный отправится к моему отцу, и, Дан, если ты все еще хочешь однажды стать одним из главных генералов Пурпурного танаара, сделай ровно то, что я сказала. Не навязывайся ехать с ним, не рвись сам передать ларец Сабиру Свирепому и ни в коем случае не вздумай его открывать. Если я умру, это – твой единственный шанс получить то, без чего генералами не становятся.

Дан как-то пристыженно кивнул. Бансабира забрала ларец обратно, демонстративно показывая, где его спрячет.

– Надеюсь на твою верность.

Дан попытался что-то ответить, но Бану нетерпеливо указала подбородком в сторону полога.

Четверть сотни бойцов личной охраны во главе с Раду, два десятка «меднотелых», ведомые Сертом, Лигдам и Гистасп, собранные и серьезные, сидели на конях, когда Бану вышла из шатра. Она всегда оставляла за собой право заставлять других ждать. У ее лошади, которую держал под уздцы командир второго подразделения, унизительно стояла деревянная подставка. Небольшая, невысокая, но стояла, почти обиженно подумала Бану. Вставить ногу в стремя, стоя на земле, она уже почти месяц не могла.

Прежде взлетела бы в седло, размышляла женщина, неловко, с трудом поднимаясь на спину кобылы; не мешкая, развернула бы лошадь в нужном направлении, не церемонясь, пришпорила посильнее. Сейчас даже легкая рысь была запретной скоростью – с непроницаемой физиономией Бансабира умостилась поудобнее, завела поводья в сторону, прищелкнула языком. Шагом, и только шагом. Сколько же им придется тащиться в таком темпе?

– Точно? – спросил тан Ранди Шаут у племянника.

С тех пор как ему привезли голову Сциры, с тех пор как одно за другим приходили письма или о поражении в схватке, или о том, что Бану в очередной раз избежала бойни, улизнув из ловушки, Ранди окончательно обозлился и решил выступить в поход сам.

– Точно, дядя, уехала, – с горящими глазами ответил ахтанат. – Прихватив с собой всю личную охрану, нескольких командующих и часть «меднотелых».

– Опрометчиво, – смакуя, протянул Ранди. – У Вахиифов все по плану? – обратился тан к сидящему неподалеку водному сыну, который после исчезновения Рамира занял его место в разведке. – Бежевый обещал мне занять Маатхаса еще минимум на месяц.

– Все успешно, – подтвердил акбе. – Лазурный обложен так, что скорее задохнется, чем вырвется. Ююлы его прежде хорошо потрепали.

– Стало быть, самое время. Другого такого шанса может и не представиться. Прикажи братьям строить ряды и созови ко мне генералов. Надо поговорить.

Бану не на шутку колотило. И на что она надеялась, когда решила поговорить с этим тщедушным стариком? И зачем затеяла все это вечером? Заночевали бы неподалеку, а с утра явились сюда, может, на заре у Идена, как у многих стариков, которые наверняка встают рано, настроение получше? Ведь правда утро вечера мудренее…

С трудом заставляя себя переставлять ноги, не осознавая происходящего, Бану шла по приемной зале чертога Сиреневых танов. В голове нещадно звенело, изображение перед глазами плыло. Привычная, неизменная за семнадцать лет упругая походка теперь смотрелась натурально нелепо. Однако ничего другого, кроме как держаться уверенно и бесстрастно, ей не оставалось. Одного мгновения слабости достаточно: любые переговоры проигрывает тот, кто не совладал с собой первым.

В отдалении каменного зала восседал Иден Ниитас, мелкий, невыразительный, приветливый до того, что еще с другого конца помещения Бансабира чувствовала фальшь. Рядом стояло несколько приближенных – то ли родственников, то ли советников, Бану не могла сказать наверняка. Впрочем, некоторые с ней точно в родстве, решила танша: уж больно сильна неуловимая схожесть черт между ними и Иденом.

Бансабиру, Гистаспа и половину отряда телохранителей вел провожатый. Именно ему Энум поручил встретить таншу на подъезде к чертогу, принять из ее рук белое знамя да «присмотреться, что как».

Наконец процессия остановилась перед помостом, на котором было установлено кресло тана, провожатый отодвинулся в сторону, представив тану Яввуз, защитницу Пурпурного дома.

– Приветствую, уважаемый дед, – начала Бану довольно сдержанно и учтиво. – Благодарю за то, что любезно согласился принять нас.

И вопреки ожиданиям сиреневых, Бансабира так и не поклонилась. Если, конечно, не считать легкого наклона головы и на миг вздернутых бровей.

На поведение Бансабиры местный тан не отреагировал – Иден по-прежнему улыбался и так сильно щурился, что было почти не различить глаз.

– Надо же, а ты сильно изменилась с нашей последней встречи, дорогая внучка. Да, сильно. Тебе, кажется, было года полтора, – отозвался тан и, опираясь на подлокотники, поднялся с места. Весомости этот жест ему явно не прибавил.

«Коротышка», – оценили пурпурные, разглядывая сухого сморщенного деда.

– К сожалению, я не могу ответить тебе чем-то столь же любезным, – ответила Бансабира, – просто потому, что не помню ничего раньше трех. – Тут женщина мимолетно улыбнулась.

Поскольку Иден и до того беспричинно скалился (что в глазах присутствовавшего Раду делало его полным придурком), в лице он не изменился.

– Я смотрю, ты пришла не одна, – уточнил тан. Иден не торопился приближаться, замерев у кресла.

– Разумеется, – вновь отстраненно-вежливо возвестила танша. – Покажи мне хоть одного защитника, которого не сопровождает по меньшей мере дюжина бойцов.

– Не поспоришь, хм-хм-хм, – мечтательно протянул тан. – Не поспоришь.

– Отчего же, отец? – недовольно запротестовал Энум. – Тебя окружают не бойцы, а родственники! А вот наша гостья пришла с отрядом солдат. Разве это правильно, спрашиваю я?

– О, видите ли, дело в том, что все мои родственники сейчас находятся в военных лагерях и ведут сражения. Или, – обвела глазами собравшихся, – гостеприимно принимают меня в доме моей матери. – Бансабира еле заметно кивнула в знак признательности.

Иден счел нужным снова сесть в кресло. Вперед подался Энум.

– Я бы не торопился с выводами о нашем родстве, – проговорил мужчина. – Не помню, чтобы вы вспоминали о нем в последнее время.

– А вы, должно быть, дядя Энум, верно? Я мало что помню из рассказов мамы, но она точно говорила, что у нее есть младший брат Энум.

– Есть-есть, хм-хм, – подтвердил из кресла сладкий голос Идена.

– Может быть, вы представите мне остальных? Я вижу здесь несколько людей схожих черт, но, к сожалению, совсем не знаю, кто из них кто. Мне давно следовало приехать сюда и познакомиться, – почти призналась Бану. Гистасп, наблюдавший за ней, уже сейчас готов был захлопать: надо же так убедительно лгать. – Но дела отца не позволяли мне вырваться с востока.

– Не говори здесь об этом бесчестном подонке! – воскликнул Энум.

Раду выдохнул громче прежнего. Гистасп коротко зыркнул на него, и тот успокоился. Танша не отвлекалась от Ниитасов, пристально следя за лицами.