Копье и кость - Анастасия Машевская

– Прости, в какой именно, по-твоему, части я похожа на этого «счастливого слабоумного кретина»? – уточнила Бану.

– Во всех, – бесстрашно заявил Гистасп. – Я знаю вашего отца почти как себя, хорошо знал вашу мать и даже немного бабушку. И вот что могу сказать: вы можете сколько угодно иметь светлые волосы Сабира Свирепого или зеленые глаза Эданы Ниитас, или сложение и рост тану Бануни, но если с кем и обнаруживаете поразительное, я бы сказал, до глубины души пугающее сходство, то только с ним. – И победоносно закончил: – Потому что ни его, ни ваше лицо не сообщает собеседнику решительно никаких полезных сведений о происходящем.

Бансабира даже толком и не нашлась от такого откровения:

– На свое посмотри.

Гистасп проигнорировал замечание, закончив почти восхищенно:

– И ни вы, ни он, кажется, никогда не слышали об искренних чувствах.

– Мне казалось, ты за это меня и ценишь, разве нет? – Бану точно нехотя вскинула брови.

– Ну я же не упрекал, – оправдался мужчина немного мягче и как-то опечаленно замолчал.

– Если бы ты не был собой, – неожиданно тихонько прошептала Бансабира, – если бы ты был другим…

Гистасп напрягся, вслушиваясь.

– Или если бы сейчас на твоем месте сидел мой брат, я бы сказала, что это только кажется, будто у меня нет чувств.

Гистасп сглотнул – Праматерь, почему в ее голосе столько горечи?

– Но поскольку здесь именно ты, Гистасп, я ничего не скажу.

Гистасп сглотнул опять, но комок к горлу подступил такой, что это не помогало. Мужчина кивнул.

– Иди, – не своим голосом велела Бану. Командир поднялся. – Встретимся утром. И скажи ребятам, что вместо Раду завтра к деду меня сопроводит Ниим. Или Вал. Выбери из них сам.

– Уверены, госпожа? Раду самый умелый в вашей охране. Думаю, сейчас это особенно важно.

– Голова у него самая бедовая, вот что важно. – Бансабира тоже встала. Немного неловко и неуклюже, но даже трогательно, приметил Гистасп. – Нервничает, дергается, у него все на лице написано. Если бы Иден исковеркал его имя, Раду бы тут же схватился за меч.

– В таком случае положитесь на меня. Я зайду за вами утром. Прислать Лигдама?

– Не нужно. Иди.

Бансабира еще долго смотрела на запертую дверь. Гистасп… она стала доверять этому лицедею куда больше, чем прежде, но все еще совсем не так, как сама бы того хотела.

Спустя четверть часа танша наконец почувствовала, как с ног валит усталость. Надо бы хорошенько выспаться после долгого пути и тяжелого вечера. Завтра важный день, стоит встать пораньше и подумать над требованием Идена.

Но и завтра, и послезавтра, и еще последующие два дня никакого результата не дали. Бану приходила к деду с предложениями, уговорами и доводами и уходила – ни с чем. Решение-то у нее было. Такое, что подошло бы и ей, и удовлетворило бы Идена Ниитаса. И заодно, весьма некстати, занесло бы клинок Праматери над головой Бансабиры.

– ГДЕ КААМАЛ?! – прокричал Гобрий Дану. Тот нервно дернул головой. Гобрий скрипнул зубами. Дело дрянь. Выбора нет, как и времени искать на поле битвы затерявшегося ахтаната. – Трубите отступление! – приказал командир.

– Отступаем! – донеслось со всех сторон. Офицеры быстро разносили приказ по рядам.

– Куда мы отходим? – судорожно дыша, спросил Дан.

– К Сиреневым. Танша сейчас там, да и к тану единственный проход сейчас лежит через них.

– Командир! – выплюнул подбежавший и согнувшийся пополам от спазмов в груди Ул. Дыхание окончательно сбилось, слова не выдавить. – Не… Н… Нер Каамал… у Шаутов.

Гобрий коротко рыкнул. В плену, значит. Чтоб его. Ладно, не время сомневаться и менять решения. Надо отходить на северо-запад.

– Отступайте все равно! Живее!

– Слушаемся!

Затрубили горны, забили барабаны. Пурпурное войско, мгновенно соединившись, спешно покидало поле сражения. Дан тогда был мрачнее всех остальных – поверенного танши на месте так и не дождался, потому что их выбили с позиции; нужную весть – не передал и не передаст; да и Нера Каамала ударом по загривку отрубил именно он, чтобы не путался под ногами. Тану, скорее всего, будет в ярости. Если узнает.

Гобрий молился, что сунуться в Сиреневый танаар преследовавшие их Шауты не решатся – как-никак, у этих едва ли не самые напряженные отношения за все годы войны. Однако гарантии ради имеет смысл держаться поближе к танской ставке – в такой ситуации вторжение алых в земли Ниитасов будет расценено совсем уж однозначно. А там – дело почти за малым. Либо, если танша жива, им удастся каким-то образом выкрутиться, либо сиреневые их перебьют.

Почти все убегавшие командиры и офицеры держались подобных мыслей. Однако если Гобрий намеревался стоять насмерть и умереть при необходимости, отомстив за тану Яввуз, то Бугут и Дан, независимо друг от друга, пришли к мысли, что во имя этого проклятого прохода пойдут на любые, какие угодно уступки. Но до Сабира Свирепого – дойдут. Хотя бы чтобы привезти ему тело дочери и, если повезет, голову Ниитаса.

В вечер пятого дня Бансабира не выдержала. Половина хорошего совета – знать, где его спросить[1].

Бану позвала Гистаспа.

– Я не склонна к суевериям, Гистасп, однако торговать ребенком, которому еще до рождения больше трех месяцев, точно не стану. Все, что у Яввузов есть в этой сделке, – Адар.

Гистасп с ответом не торопился и, осмыслив услышанное, произнес:

– Несмотря на то что ему всего семь или около того, все же ваш брат существенно старше того ребенка, что лежит у вас под сердцем. Думаю, это выход. Во всяком случае, тан Сабир примет такое решение спокойно.

– Да, тут я тоже уверена, – кивнула Бану. – В конце концов, отец сам, как теперь и я, вступали в браки по выбору тех, кто обладал большей властью и лучше осознавал наши выгоды и потребности. Адару в любом случае не избежать того же.

– А нам во что бы то ни стало нужно пройти здесь – тану Сабиру надо больше свободы для атаки на ставку Наадалов. Учитывая отсутствие известий от Руссы, неспокойствие с западного фронта, сумятицу с Раггарами и Вахиифами… Необходимо хоть как-то рассеять силы Синих, причем как можно скорее, и если для этого потребуется брак Адара, сами понимаете.

– Понимаю. Но у этого решения есть один недостаток.

Гистасп неспешно кивнул:

– Кому нужно быть тестем ахтаната каких-то очень далеких земель, когда можно стать тестем Пурпурного дома?

Бансабира не сводила с соратника ищущих глаз.

– Что мне делать?

Гистасп подобрался, вздохнул, потом откинулся на спинку кресла – сегодня здесь сидел он.