Вкус итальянской осени - Юлия Евдокимова

И вид у меня на всех фотографиях с неаполитанских улиц слегка напуганный: красками, звуками, нищетой и благородством.

Благородный испанский кабальеро, застрявший на безалаберном итальянском берегу и принявший его правила игры: разбойник, хулиган, пират и повеса, изредка достающий из нафталинового сундука свой покрытый паутиной камзол, украшенный заслуженными орденами и лентами…

А может, он все это придумал, а мундир выиграл в карты в портовом ресторанчике много лет назад… Двоечник и бузотер, которые так нравятся девочкам-отличницам из хорошей семьи…

– Юлия – это Неаполь.

– Неаполь – это Юлия.

Приятно познакомиться.

* * *

Должно было пройти шесть лет, чтобы мы снова вернулись в Неаполь. Как и шесть лет назад, были опасения. Все же истории о стррррашном Неаполе, где в испанском квартале отдирают сережки с ушами и кольца с пальцами, живы до сих пор и усиленно тиражируются даже путеводителями уровня Томас Кук или Нэшнел Джеографик. Памятуя, как пугали нас, и как остановились в Салерно, лишь несколько раз выехав на день в Неаполь, где ничего не случилось и все понравилось, все же еще раз хорошо подумали. И хорошо, что не отказались от поездки.

Лавки неаполитанских зеленщиков

– Какая-какая улица? – переспросил водитель такси на неаполитанском вокзале. – Так я тоже там живу, только номер дома 35, вам какой тариф ставить, с вокзала или как будто я вас просто в городе забрал?

– Скажите, синьор, в Неаполе опасно?

В плотном потоке снующих туда-сюда машин и мотоциклов водитель бросил руль, обернулся ко мне, и руки его в возмущении двигались даже не в привычных итальянских жестах от запястья, а от всего локтя:

– Неаполь оболгали, синьора. Гуляйте спокойно, где хотите, хоть на закате, хоть на рассвете, это я вам говорю, я здесь родился и вырос! Вы приехали в правильное место, вам понравится здесь все, это же Неаполь!

И на мое “sicuro, sicuro?” (точно-точно) ответил:

– Sicurissimo! – И вздохнул: – Не тот уже Неаполь, не тот…

– Синьора, вы были в Париже? – это уже хозяин нашей квартиры. – Я был в Париже, я весной был на Монмартре. Вы знаете, что такое Монмартр, синьора? Так вот, на Монмартре выхватывают сумочки прямо из рук прохожих, там поджигают машины, в Париже недавно туристы сидели запертые 40 минут в Соборе Парижской Богоматери с поднятыми вверх руками! И эти люди говорят что-то о Неаполе!

С лифтом в доме, где мы сняли квартиру, повезло. Неаполитанские лифты в домах-кондоминиумах, как правило, работают за 50 центов. Не бросил монетку – не поедешь на 7-й этаж, а в квартирах на каждом этаже потолки метров по пять. Так что этаж седьмой – это высота девятиэтажного дома. Но нам повезло, в нашем доме некий умелец скрутил эту шайтан-машину уже давно, и лифт ездит бесплатно. А у ворот в будочке сидит консьерж, пожилой синьор в старенькой кепочке, радушно желающий доброго утра или дня.

Распахнулись двери по соседству с дотторе хирургом и дотторе адвокатом, и мы вошли в квартиру с двумя салонами, четырьмя балконами, двумя спальнями, фамильным серебром и портретами на стенах, с комодиками и креслами в стиле ампир.

– О, это дядя Винчентино, – ответил хозяин на мой вопрос о бравом джентльмене с роскошными усами на портрете, – но я его не знал, он умер 150 лет назад.

Под строгим взглядом дяди Винчентино приходилось не выбегать в салон абы как, а прилично одеваться к завтраку и тем более к ужину.

За высокими балконными дверьми – самый центр, площадь Данте, укором смотрит оттуда флорентиец, изгнанный из родного города и всю жизнь по нему тосковавший. А я променяла Флоренцию на Неаполь.

– Здесь море, солнце, настоящее лето в ноябре, а во Флоренции холодно и дождь, – мысленно пыталась я оправдаться перед бронзовым автором «Божественной комедии».

Над крышами, над обветшалыми фасадами старинных дворцов чуть виден Везувий. Именно там, когда отступает ночь, появляется тоненькая светлая полоса рассвета. И встает солнце над заливом, веками очаровывавшим путешественников, поэтов, художников. Пока еще укутаны дымкой Везувий и далекие горы, просыпается Неаполь.

* * *

За углом рынок и супермаркет, солнце, плюс 22 градуса в середине ноября, чайки и море, а на соседней улице лучший в мире, по мнению кулинарных критиков, сицилийский стритфуд соседствует с неаполитанскими кондитерскими.

Хозяева подарили нам бутылку вина, я нарезала на тарелочку свежую моцареллу ди буффало с небольшими помидорками, пожарила телятину. В промасленном пакете ждут очереди купленные в лавочке цукини и баклажаны в кляре, а в середине стола на хозяйском фарфоре – шарик сицилийского аранчино: рис, а внутри сыр, ветчина и каперсы, а на десерт пирожные канноли с фисташковым и сливочным кремом. Как же хорошо, что холодным ноябрем мы оказались в солнечном Неаполе!

* * *

У Розарио на холме Вомеро лучшие аранчини, что я ела здесь. С каперсами, шпеком и сыром проволоне. Местные кумушки только взвизгивают:

– Сегодня особенно удались, Розарио, кудесник!

А у него и фрикаделищи – ум отьешь, и поркетта не хуже тосканской, чуть вспыхивают искорки в розовом салентийском вине…

Везувий тает уже в закатном тумане, а на нашей улочке что ни палаццо, то сырная, или мясная, или овощная лавочка внизу.

– Синьора, большие помидоры – это же на салат, возьмите вот эти маленькие и ароматные. А ноздреватый хлеб надо поливать оливковым маслом и посыпать морской солью, и сухой петрушкой, и фенхелем, и розмарином…

Я влюблена. В Неаполь, в хаос, в сумасшествие вокруг. Bella Napoli…

* * *

В узких улицах воскресенье в разгаре. Семьи с детьми и собаками пытаются устроить променад там, где в обычные дни три человека не разойдутся, некоторые, по-моему, и канарейку в клетке умудряются захватить.

– Интересно, – сказал муж, – они дома кого-то оставили?

И в эти переулки, в эти толпы ввинчиваются парочки на мотоциклах и моторино.

– Инженьере, вы вышли погулять?

– Да, а что-то я не видел вас утром на мессе, дотторе!

Это самое «чрево» Неаполя, попадешь сюда, и заглотит оно тебя, и не выберешься из толпы, так и застрянешь на узкой улице нескончаемых людей и мотоциклов. Если вдруг повезет и забрезжит пространство впереди, бежишь и толкаешься, чтобы выбраться, вздохнуть. Хотя бы у лавок антикваров и скрипичных-гитарных дел мастеров, на зеленой, словно бы и не местной тихой улочке.

– Вы только приехали или уже уезжаете? – спрашивает продавщица в магазине сумок на вокзале.

– Мы просто зашли, проходя мимо. У нас еще два дня.

– Хвала святому Доменико, еще целых два дня!