Америка. Приехали! - Григорий Хайт

class="p1">Тут уж действительно история уникальная. Слоновьего мяса из наших, сидящих за этим столом, уж точно никто не пробовал. Я слушал все эти весёлые рассказы в пол-уха, потому что был занят разговорами с Ручитой. После выпитого стакана виски я находился в том замечательном состоянии, когда ещё не развезло, но море уже по колено. Пришла неожиданная смелость, разговорчивость, ясность мысли. Для себя я решил ‒ "сейчас или никогда". Уговорить Ручиту и назначить ей дэйт — свидание на ближайшие выходные. Всё уже почти получилось, Ручита сообщила мне, что она в принципе не против, но кокетливо добавляла, что ей всё-таки надо проверить своё расписание на выходные. Я находился уже на седьмом небе и уже готов был расцеловать нашего начальника за то, что он устроил нам такой замечательный ланч, а заодно и Питера, украсившего наш стол таким замечательным напитком. Ручита что-то говорила мне своим восхитительным звонким голоском, поглядывала на меня своими цыганскими чёрными глазами, а потом неожиданно спросила:

— А я слышала, что в России тоже много пьют?

— Ну да, — подтвердил я.

— А ведут себя так же, когда выпьют? — продолжила Ручита, указав на Питера, который тут за столом уже разошёлся не на шутку.

— Нет! Что ты! — ответил я. — Гораздо лучше.

— Лучше? — удивлённо спросила Ручита. — Это как?

— А хочешь могу показать!

— Покажи… — удивилась Ручита.

Я встал, тихонько приподнял её за плечи и, подавшись вперёд, поцеловал её в губы.

Вокруг раздались аплодисменты. Вероятно, посетители ресторана решили, что они присутствуют на важном событии — предложении руки и сердца. На секунду мне показалось, что Ручита даже прижалась ко мне. Но ещё через секунду она резко оттолкнула меня и с размаху залепила звонкую пощёчину.

Аплодисменты вокруг стихли. Видимо, посетители сообразили, что предложение руки и сердца не принято. За нашим столом тоже наступила недобрая тишина. Но через мгновение от шока очнулся наш начальник.

Он резко вскочил и рявкнул:

— That's enough! [С меня хватит!]" ‒ Потом, обведя глазами стол, скомандовал: — Всем встать! На выход!

Первыми вскочили китайцы и резво бросились к выходу, точно сдавая нормы ГТО.

"Вот она ‒ наша коммунистическая закалка!" — с гордостью подумал я.

Потом потихоньку, неохотно начали подыматься остальные. Впрочем, не все. Я наоборот сел. А Питер лишь поудобней устроился на своём стуле, нахально рассматривая начальника. Начальник тут же обратил внимание на бунт. Слегка перегнувшись через стол, он яростно зашипел.

— А тебя, Питер, это не касается? Собираешься уходить?

— Нет, не собираюсь, — сообщил Питер. — Я ещё не допил свой коктейль!

— А ты, Грэг, тоже остаёшься? — обратился ко мне начальник.

— Остаюсь! Я ещё не доел свой десерт, — в тон Питеру ответил я.

— Как знаете! — всё так же яростно прошипел начальник. — Но будьте уверены, что ваше поведение я без последствий не оставлю!

Потом он развернулся и, уже срывая злобу на остальных, начал командовать:

— Не задерживаться! Чтобы через пятнадцать минут все были на местах.

Наши сотрудники потихоньку собирались. Возле меня с Питером проковылял наш инвалид, потом остановился неподалёку и с улыбочкой поинтересовался, обращаясь ко мне:

— А может, подвезти тебя? Кто знает, может, дорогу назад не найдёшь!

Улыбочка и тон вопроса мне не понравились. Явно какие-то намёки. Уже предвкушает неприятности.

— Не беспокойся, — я решил отшутиться, — когда я работал в СССР, то мы сюда ракеты наводили. Так что место знакомое.

Шутка явно не удалась. Улыбка мгновенно сошла с лица инвалида. Он раскрыл рот, собираясь сказать многое, что он обо мне думает. Но, видимо, хотел сказать слишком много, потому что лишь ограничился одним коротким словом.

— Фак! — яростно произнёс инвалид. Потом схватил первый попавшийся под руку стул, швырнул его на пол, потом развернулся и захромал к выходу.

Весёлый гам нашего стола исчез. Стол опустел. Мы остались вдвоём с Питером среди груды недоеденных сладостей и недопитых чашек кофе и чая.

Вдруг Питер пристально посмотрел на меня. Потом поднял руку, указав на мою щёку, и сообщил:

— Поздравляю. Настоящая бенгальская тигрица. И как только ты собираешься с нею управляться?

Я провёл салфеткой по щеке. На белой салфетке расплылись красные пятна. Н-да. Хороша Ручита. Расцарапала мне щёку своими маникюрными коготками. Хотя, впрочем, я сам виноват. Я вышел из-за стола и прошёл в туалет умыться и привести себя в порядок. Потом вернулся. Сел на свой стул и явно почувствовал, что стало скучно. Весёлый гам нашего стола исчез. Люди за соседними столиками подымались и покидали помещение. Делать стало абсолютно нечего. Питер, на всякий случай, собрал все недоеденные десерты нашего стола и выставил рядком перед нами. Теперь всё это можно было продегустировать, чтобы знать, что в следующий раз заказывать в этом ресторане. Хотя такой случай, думаю вряд ли, представится. Что делать с недопитой бутылкой виски, мы не знали. Но во всяком случае не распивать же её, закусывая пирожными.

Потом мексиканские работники, моющие пол, вплотную приблизились к нам, давая понять, что неплохо нам уже валить отсюда. Питер с сожалением смотрел на недопитую бутылку виски.

— Да брось её! — предложил я.

— Ещё чего, — возмутился Питер. — Оставлять такую ценность!

Он вогнал пробку обратно в горлышко, подхватил бутылку, показывая, что все дела сделаны и теперь можно валить восвояси. На выходе Питер расплатился за бутылку виски. Всё остальное уже было оплачено нашей щедрой компанией. Потом мы прошли на паркинг, отыскали его красную машину и уже спокойно тронулись в обратный путь. Питер тихонько подъехал к выезду на улицу. Так же спокойно переждал поток машин. Потом тронулся вперёд. Вообще-то нам нужно было повернуть сразу направо. Но Питер двинулся прямо, пересекая двойную жёлтую разделительную линию. Я, собственно, не придал этому значения, полагая, что Питер собрался ехать домой каким-то другим путём и сейчас повернёт налево. Питер же резко крутанул руль направо, оказавшись на противоположной стороне движения.

Я на секунду потерял дар речи, но потом, очнувшись, заорал:

— Что ты делаешь?

Впрочем, Питер уже и сам понял свою ошибку. Просто, о чём-то задумавшись, он автоматически поехал, как в своей Англии, — по левой стороне дороги. Теперь уже деваться было некуда. Проезжие части дороги разделял высокий бордюр разделительной полосы с высаженными на ней пальмами. Выбора не было. Не пятится же задом. Поэтому Питер решил ехать до ближайшего перекрёстка, чтобы там уже перескочить в свою полосу. Машина медленно продвигалась по улице, мигая лампочками аварийной сигнализации. Едущие нам навстречу машины нещадно сигналили, а водители посылали недвусмысленные знаки средними пальцами. Кое-как мы дотащились до перекрёстка, но неожиданно слева на боковой улице