Как Наталья Николаевна съела поэта Пушкина и другие ужасные истории - Валерий Роньшин

Ну, Игорек расстроился, конечно, и пошел в расстроенных чувствах на свалку ржавеющих космических кораблей. Залез в один из кораблей, сел в пилотское кресло… «Дай-ка, – думает, – хоть разок почувствую себя настоящим космонавтом». Поставил ключ «на старт», нажал кнопку «пуск»… А корабль вдруг возьми да и взлети. Оказалось, что из него забыли космическое топливо слить.

И потомственный космонавт Игорек даже «ойкнуть» не успел, как в космосе очутился. Обрадовался, конечно. Но не долго ему радоваться пришлось. Смотрит Игорек – а к Земле движется целая армада инопланетных кораблей. А на Земле про это знать ничего не знают и ведать ничего не ведают, потому что за космосом никто не наблюдает – все обсерватории по всему миру давным-давно закрыли, а на их месте открыли развлекательные центры.

В общем, на Земле все развлекаются в развлекательных центрах, а к Земле приближаются инопланетяне непонятно с какими намерениями.

Игорек скорей-скорей задний ход давать, чтобы землян о космических пришельцах предупредить. Но не тут-то было. Самый большой инопланетный корабль, похожий на огромную акулу, раззявил свою зубастую пасть и – А-АМ! – проглотил маленький кораблик Игорька.

И Игорек предстал перед инопланетянами. А вот инопланетяне перед Игорьком не предстали. Проще говоря – они видят Игорька, а Игорек их не видит.

Смотрят инопланетяне на Игорька как на чудище-юдище, диву даются. Потому что это только с нашей, человеческой, точки зрения в человеке все прекрасно – и руки, и ноги, и голова… А вот инопланетянам, наоборот, Игорек показался та-а-акой уродиной, что уродливее некуда: какие-то отростки во все стороны торчат (это Игорьковы руки и ноги); какая-то дырка непонятная, в которой что-то склизкое шевелится (это Игорьковы рот с языком); какой-то нарост с отверстиями (это Игорьков нос с ноздрями); а над этим наростом какое-то хлопанье раздается (это Игорек ресницами хлопает). И все остальное в том же духе.

А в эту самую минуту инопланетные приборы стали показывать, что эта кикилла мурамуйная (в переводе с инопланетного языка это означает: «мерзкая уродина») обладает зачатками разума. Инопланетян это вовсе даже и не обрадовало. Ведь если эти кикиллы уже в космос научилась летать – значит, жди в скором времени для космоса б-о-о-ольших неприятностей.

Это как с земными тараканами: если на кухне появился один тараканчик, то жди в скором времени появления еще десятка; а если с ними не бороться, то тараканов сто-о-олько расплодится, что хоть из кухни беги.

Так же примерно рассуждали и инопланетяне, глядя на Игорька. Ведь если сейчас ничего не предпринять против мурамуйных кикилл, то они разлетятся по всей Вселенной. И тогда прямо хоть из Вселенной беги. А куда, спрашивается, бежать? Вселенная-то – одна. Второй Вселенной нет.

Короче говоря, инопланетяне решили поступить с людьми точно так же, как люди поступают с тараканами. Человек ведь, едва заметив таракана, сразу же хватает баллончик с газом и – пшшш… на беднягу. Вот точно так же и инопланетяне с людьми поступили – пшшш… на человечество из баллончика.

И на Земле не осталось ни единого человека.

Не стало больше слышно ни грохота поездов, ни гудения самолетов; ни визга, стука и скрежета других плохо сконструированных механизмов. Воздух, некогда загрязненный мешаниной всяческих человеческих шумов, стал тих и свеж. Земля начала зарастать лесами, потому что их некому было вырубать. Затянулись озоновые дыры, потому что земную атмосферу некому было отравлять. Океаны и моря, реки и озера очистились от грязи, потому что некому было их загрязнять. Львы, орлы и куропатки, рогатые олени, пушистые норки, гуси-лебеди, золотые рыбки… словом, все жизни на Земле начали спокойно жить и не тужить, потому что некому было их убивать – ни из-за мяса, ни из-за шкурок, ни из-за спортивного интереса… В общем, без людей на Земле стало как в раю: тишь да гладь, да божья благодать.

А потомственного космонавта Игорька инопланетяне забрали на свою планету, как типичного представителя исчезнувшего вида. Там они его поместили во что-то типа зоопарка. А чтобы Игорек чувствовал себя как дома, ему создали обстановку максимально приближенную к земной. Правда, стен в домике, где жил Игорек, не было – чтобы посетители «зоопарка» могли за ним наблюдать. Поначалу Игорька это немного напрягало. А потом – ничего. Привык. И даже позволял посетителям кормить себя сладостями, гладить по спине и чесать за ушком.

Черные мысли

старика Филимонова

Жил-был старик Филимонов. И вот как-то не спится ему ночью. Бессонница замучила. Понятное дело – стариковское. Ворочается Филимонов справа налево и слева направо – сна ни в одном глазу. И лишь под самое утро начал он, наконец-то, засыпать – а тут вдруг за окнами:

Фьюти-фьюти-фью…

– птичка засвистела.

Сон с Филимонова как ветром сдуло. А птичка знай себе насвистывает:

Фьюти-фьюти-фью…

И только тут дошло до старика Филимонова, что никакая это не птичка – а просто-напросто у одной из машин, стоящих у дома, сигнализация сработала.

И работает, и работает… и работает, и работает…

«Вот гад, – думает старик Филимонов о владельце этой машины, – чтоб ты на своем драндулете гробанулся!»

А наутро пошел старик Филимонов в магазинчик – за кефирчиком, а навстречу ему сосед-рыбак.

– Слыхали новость? – говорит. – Иванов из пятой квартиры на своей машине разбился.

– Как разбился?! – спрашивает старик Филимонов, тотчас вспомнив свою ночную мысль.

– Насмерть, – ответил сосед-рыбак и отправился на рыбалку.

А старик Филимонов думает: «А что если этот Иванов потому и разбился, что я о нем «черной» мыслью подумал? Выходит, я могу убивать одной только силой мысли».

И чтобы это проверить, старик Филимонов, глядя вслед удаляющемуся на рыбалку соседу-рыбаку, подумал: «Чтоб ты утонул на своей рыбалке».

Дело в том, что старик Филимонов соседа-рыбака не очень-то любил. Точнее сказать, совсем не любил. А еще точнее – так и вовсе ненавидел. Сосед-рыбак с рыбалки всегда много рыбы приносил, но ни разу старика Филимонова даже рыбным хвостиком не угостил.

На следующее утро снова отправился старик Филимонов в магазинчик – за кефирчиком. А навстречу ему – жена соседа-рыбака. Вся в слезах.

– Что случилось? – спрашивает у нее старик Филимонов.

– Муж мой на рыбалке утонул, – плачет-заливается соседка.

«Моя работа», – с удовлетворением думает старик Филимонов.

И с тех пор у старика Филимонова не жизнь пошла, а одно сплошное удовольствие. Сидит, к примеру, старик Филимонов у телевизора, а по телевизору президент какой-то страны выступает, и та-а-ку-у-ю чушь несет, что старику Филимонову слушать противно. Старик Филимонов тут же хмури набровит… ой, то есть – наоборот – брови нахмурит и подумает про этого президента «черной» мыслью: «Чтоб тебя террористы бомбой взорвали»! А на другой день – БА-БА-А-Х! – президента взрывают бомбой.