Крик души, или Никогда не бывшая твоей - Юлия Шилова

— Услуги свидетеля, например. Даже если бы тебя и небыло на суде, Якова все равно оправдали бы. Хоть ты и лезла из кожи вон, чтобыон чувствовал себя твоим должником, по большому счету, от тебя ничего независело, ничего. Конечно же, нельзя забыть и про твои услуги интимногохарактера. Хотя я не думаю, что они что-то стоят. На Ленинградке или на Тверскойты бы зарабатывала не так много. Но даже если бы ты устроилась индивидуалкой ипринимала клиентов в салоне или в какой-нибудь съемной квартире, ты бызарабатывала не больше сорока долларов в час. И то для этого тебя надо было быхорошо приодеть, сделать дорогой макияж и немного обучить искусству любви. Яплачу тебе не за час, а за ночь. Ночь с девушкой легкого поведения стоит двестидолларов. Я плачу тебе за ночь четыреста. И конечно же, мы с Яковом не можем невыплатить тебе моральный и физический ущерб после огнестрельного ранения. Вобщем так, дорогая, я даю тебе ровно три тысячи долларов, и ты навсегдапокинешь пределы этого дома. Три тысячи долларов — хорошие деньги, особенно длятакой малоимущей девушки, как ты.

Я не могла произнести ни слова и не могла оторвать взгляд отслишком красивого и слишком хищного лица женщины. Видно было, что она многоперенесла на своем веку. На меня смотрели жесткие, но грустные глаза. Этаженщина готова биться за свое счастье до последнего, она принадлежала к тому типуженщин, которые строят свою жизнь сами, а не подстраиваются под обстоятельства.

— Я не сказала вам ни одного оскорбительного слова. Выже, напротив, смешали меня с грязью… Что ж, вас можно понять. Не каждая женщинасможет ходить в любовницах столько времени. Только знайте, что это не дает вамправа меня оскорблять. И еще… Тамара, я вам не верю. Я не верю, что Яков велелвам заплатить мне по счетам. Вы все придумали. Что же касается моих интимныхуслуг… Я спала с Яковом не потому, что я хотела получить с него деньги. Я спалас ним потому, что я хотела с ним переспать.

Женщина резко подняла голову, а ее колючий взгляд пронзилменя насквозь. И все же она держалась с достоинством. Она положила на столпачку долларов и тихо произнесла:

— Анжела. Возьми, они твои. Не стоит так глупоотказываться от денег. Твоя гордость не вызывает ничего, кроме смеха. Онаникому не нужна. Сейчас совсем не то время, чтобы ее кому-то показывать. Этиденьги могут тебе помочь. Ты честно заработала их. Ты играла просто блестяще…

— Я не понимаю, о чем вы.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ты неглупая девушка и хоть молодая, но очень сообразительная. Ты делаешь правильныеходы. Возьми деньги. Я думаю, тебе не каждый день предлагают такую сумму. Всеравно Яков никогда на тебе не женится. Он не даст тебе ни копейки и выгонит заворота этого дома. Ты уйдешь ни с чем.

— Всего доброго. — Я выдавила из себя улыбку иразвернулась на сто восемьдесят градусов с намерением покинуть гостиную.

— Постой! — Крик женщины заставил меня остановиться. —Анжела, постой. Ты точно не берешь деньги?

— Нет.

Я больше была не в состоянии говорить. Я хотела толькоодного — вернуться в кинозал, выключить свет, сесть в кресло и подумать… Яхотела просто подумать. Сейчас мне это было особенно необходимо.

— Ты отказываешься от денег? — вновь донесся доменя вопрос.

— Да.

— Тогда извини.

Я удивленно посмотрела на женщину.

— Простите, что вы сказали?

— Я сказала, чтобы ты меня извинила.

— Хорошо. Тогда уберите деньги. Оставьте их себе намороженое.

— Убираю. Девочка моя, тут получится слишком многомороженого…

Тамара сунула в сумочку доллары и встала со своего места.

— Анжела, девочка моя. Я решила не ждать возвращенияЯкова. Ты же сама понимаешь, что я бизнесвумен, а у деловых женщин, прочностоящих на ногах, всегда напряженка со временем. Я не буду ждать Якова, темболее, что он приедет ко мне сам. Сегодня он обещал остаться у меня ночевать.Проводи меня и, пожалуйста, не держи на меня зла. Я просто очень люблю этогочеловека. Ты сама понимаешь, когда мы любим, мы сами не ведаем, что творим.

— Вас проводит Вера Анисимовна.

— Нет, девочка моя. Проводи меня сама. Старушкадомработница всегда меня недолюбливала, и я стараюсь пореже встречаться с ней.Она всегда боялась, что мы с Яковом будем вместе. Она боится элитных женщин,потому что мы знаем себе цену и с прислугой обращаемся именно так, какзаслуживает прислуга. Это для тебя она Вера Анисимовна, а для меня — одна изхалдеек Якова. Домработница любит деревенских девушек, потому что сама родиласьв деревне.

— Вы хотите, чтобы я вас проводила?

— Хочу. Будь доброй и любезной, девочка моя. Уволь меняот общения с халдеями. Они всегда действовали мне на нервы.

— Как знаете…

Выйдя из дома, мы оказались на красивой ухоженной аллее,которая была одной из достопримечательностей этого дома. Некоторое время шлимолча.

— Мне всегда нравилась эта аллея. Она выполнена сособым вкусом, — нарушила молчание женщина. — Это я нарисовала Яковуэскиз и тщательно разработала проект, выбрала растения, которые могли бысмотреться здесь более интересно.

— Вы так давно знаете Якова? Вы были с ним знакомы дотого, как он построил этот дом?

— Я была с ним знакома задолго до того, как он построилэтот дом.

— Почему он не ушел от жены и не остался с вами?

— Есть такое понятие, «осенний марафон». В молодости янасмотрелась на романы моих подруг с женатыми мужчинами, они никогда незаканчивались чем-нибудь хорошим. Наоборот, приносили одни разочарования, слезыи страдания. Кода я познакомилась с Яковом, я воспринимала его только кактаблетку от одиночества. Взяла таблетку, запила водой и на время почувствоваласебя кому-то нужной. Таблетка действует недолго, но это время было самымсчастливым в моей жизни. Когда Яков ехал к жене, «действие таблетки»заканчивалось, и я ждала новой дозы. А затем все это переросло в сложныйклубок, который практически невозможно было распутать. Я, как и многие другие,оказалось втянутой в изматывающий душу «осенний марафон». Понимаешь, Яков изтех мужчин, которые не разводятся и тянут двойную лямку до конца своей жизни.

Я испытывала к этой женщине противоречивые чувства. Исострадание, и жалость, и злобу, и даже ненависть. Мне хотелось ее понять, ноее цинизм не позволял мне этого сделать.

Когда мы дошли до ворот, Тамара заговорила снова.