Крик души, или Никогда не бывшая твоей - Юлия Шилова

— Надо, деточка моя. Надо…

Меня повалили на землю и стали бить ногами. Мужчины биливполне профессионально, нанося сильнейшие удары и не оставляя при этом следов.Я не знаю, сколько времени это продолжалось. Возможно, совсем немного, авозможно, целую вечность. Когда мои мучители закончили свою работу, Тамарапоставила мне на грудь ногу, обутую в острую супермодную туфлю, и созлорадством произнесла:

— А теперь внимательно меня слушай, дура деревенская.Запомни раз и навсегда, я сохранила тебе жизнь, и ты должна мне бытьблагодарна. Чтобы я никогда тебя больше не видела и ничего о тебе не слышала!Даю тебе ровно двадцать четыре часа, чтобы ты уехала в свою деревню, навсегдапокинула Москву. Навсегда. Если ты еще когда-нибудь появишься у дома Якова, тознай, пощады не будет. Когда я увидела тебя в первый раз, я сразу поняла, чтоты не глупая девушка и все понимаешь с полуслова. Поэтому, дорогая, старайсябыть послушной девочкой и ни мне, ни Якову не попадайся на глаза. А за то, чтоя немного поучила тебя уму-разуму на городской свалке, ты на меня зла не держи.Это чтобы ты не забывала о том, что не все коту масленица. Москва слезам неверит. Езжай на вокзал и проваливай в свою деревню. Если я узнаю, что ты осталасьв Москве, жди новых проблем. И еще, девочка моя. Ты помнишь, что я тебеговорила по подводу знакомства с сантехником. Имей в виду. Это предложениеостается в силе. Правда, я ничего конкретного тебе не обещаю. Потому что некаждый московский сантехник захочет залезть на деревенскую бабу…

Вытащив из сумочки две стодолларовые купюры, Тамара бросиламне их на грудь и, помолчав несколько секунд, продолжила:

— Это я с тобой еще благородно поступаю. Думаю, чтоэтих денег вполне хватит, чтобы добраться до твоей деревни. И еще… Есливздумаешь сунуться к ментам, знай, что тебя уже больше нет.

Не убирая своей туфли с моей груди Тамара вновь достала изсумочки пудреницу, припудрила носик и аккуратно подкрасила губы.

— Сегодня я с Яковом иду в ресторан. Он говорит, что явсегда потрясающе выгляжу. Особенно ему нравится цвет моей помады. Он сам мнеего подобрал и сам всегда мне ее покупает.

Она одарила меня взглядом, полным презрения, и вместе сождавшими ее мужчинами направилась к дороге, где стоял ее джип.

Некоторое время я лежала молча и не шевелилась. Подошлакакая-то женщина, села рядом со мной и вылила мне на лицо немного воды. Затемпротянула мне грязную бутылку и предложила немного выпить. Я яростно замоталаголовой и попробовала встать.

— Ты как? — голосом, полным сочувствия,поинтересовалась бомжиха.

— Паршиво.

— Выпей воды.

— Спасибо, не хочу.

— Может, тебе принести что покрепче?

— Нет. Спасибо.

Я села и придирчиво оглядела свое тело. Как ни странно, нанем не было ни единого синяка, только сильно болели внутренние органы. Ничегоне скажешь, работали профессионалы. Не выдержав, я громко заревела, менятрясло, как в лихорадке. Казалось, каждая клеточка моего тела посылает мнесигнал бедствия. Я чувствовала себя униженной, растоптанной и страшноподавленной. Застонав, я встала на колени, подобрала две стодолларовые бумажкии сунула их в карман. Я возненавидела собственную жизнь и искренне сожалела,что до сих пор жива, уж лучше бы я умерла. Я чувствовала, как сильно обнажилисьмои нервы.

— Тебе больно? — напомнила о себе сидящая рядомженщина.

— У меня на душе больно…

— Я хорошо знаю, что это такое. У меня тоже часто душаболит.

Я посмотрела на грязную женщину и растерянно пожала плечами.От нее страшно разило. У нее были заплывшие глаза, пересохшие и потрескавшиесядо крови губы… Такие женщины годами не смотрятся в зеркало и совершенно непереживают по поводу того, как они выглядят. Они не пользуются косметикой и ненуждаются в креме… Такие женщины уже давно не женщины. А так, их жалкоеподобие. Жалкое, грязное и крайне неприятное… В другой ситуации я бы не смогласидеть с нею рядом, убежала. В другой ситуации… В другой, но только не в этой.

— Откуда ты можешь это знать? Откуда ты можешь знать,что такое душа? — спросила я. Сознание мое туманилось.

— У каждого человека есть душа. И у тебя, и уменя, — совершенно спокойно сказала женщина.

— Но как она может у тебя болеть?

— Точно так же, как у тебя. Ведь мы с тобой оченьпохожи.

— Но чем?

— Мы обе — женщины. Вернее, мы обе родились на этотсвет женщинами, нам суждено прожить сложную женскую жизнь. Мы отличаемся тем,что ты зависима. Ты принадлежишь не себе.

Ты принадлежишь тому миру, в котором живешь. А я свободна. Ясвободна, у меня нет ни зависимости, ни ограничений. Ты никогда меня непоймешь, потому что ты никогда не жила на свободе.

— Что хорошего в твоей свободе? И для кого или от коготебе нужно быть свободной? И что именно ты подразумеваешь под словом свобода?Что?

Я принялась перебирать подол платья, стараясь найти болеечистое место, чтобы вытереть заплаканное лицо.

; — Свобода, она и есть свобода, — сказала мнеженщина. — Она не может быть ни хорошей, ни плохой. Она засасывает быстрои из нее уже нельзя выбраться. Правда, бывают моменты, когда и у меня начинаетболеть душа.

— О чем?

— О прошлой жизни.

— А кто у тебя остался в прошлой жизни?

— Семья. Муж, дети.

— И ты их бросила и ушла на свалку?

— Ушла… Понимаешь, одни рождаются свободными, а другиезависимыми. Так вот, я родилась свободной. Я не могу ограничиваться семьей.

— А как же твои дети?

— У них теперь есть новая мать.

— И ты никогда не пыталась их увидеть?

— Один раз попыталась.

— И что?

Из этого ничего не вышло. Мой муж не позволил мне дажеприблизиться к ним. Иногда мне кажется, что все это было не со мной. Вернее,было в другой жизни. А ведь это и в самом деле другая жизнь. Тогда у меня былаодна жизнь, а теперь другая. Когда мой муж за мной ухаживал, просыпаясь поутрам, я находила на постели букет цветов. Если это была весна, былиподснежники. Если зима — обязательно розы. Если осень — гладиолусы, если лето,то любые цветы. Мужики умеют красиво ухаживать… Умеют… Не все, конечно.Некоторые вообще ни черта не умеют. Да… Так было, когда он за мной ухаживал.

— А ты скучаешь по прошлой жизни?