Крик души, или Никогда не бывшая твоей - Юлия Шилова

Мне так и не удалось заполучить этого богатого мужчину, хотяказалось, я была в двух шагах от намеченной цели. Моя роль безграничнопреданной женщины, которая совершенно равнодушна к деньгам, не удалась… Ядумала о Зое, о Тамаре, о Якове. О том, почему некоторым мужчинам всегда нужнобольше одной женщины и почему любящий свою жену муж, никогда бы не бросившийсемью, спит с другой женщиной и старается не разрушать ее надежд… Почему Зоясносила все унижения? Безоглядно его любила? Получается, что любовь слепа… Богмой, а ведь любовь действительно слепа! У нее просто-напросто отсутствует зрение.Считала ли Зоя свой брак удачным? Я видела ее всего один единственный раз вжизни, она произвела впечатление глубоко несчастной женщины. У меня былослишком много вопросов, но я не находила ответов…

Я знала, что понравилась Якову. Тому самому Якову, которыйзнает толк в женщинах. Я удивила его… Смогла его удивить… В этом я несомневалась. Он хотел, чтобы я осталась в его доме, потому что я была для негочем-то новым и необычным, настоящим сюрпризом. Я была и навсегда останусь длянего загадкой. Загадкой, которую он не смог разгадать. Очень жаль, что нам сЯковом было отпущено так мало времени, что он так и не смог разбудить во мнечувства, растревожить мою душу и сердце… И конечно же жаль, что мы не смоглипостигнуть вечную науку любви, не прочитали ее постельную азбуку… Я бы смогластать для него феноменом, который постоянно открывает в любви что-то новое, всеее многочисленные грани. Одним словом, у нас все могло быть, но у нас ничего неполучилось. Где-то там, вдалеке, остался роскошный дом, принадлежащий Якову.Только с первого взгляда он кажется раем, только с первого взгляда… Мои мыслистановились сбивчивыми. Я лежала и чувствовала, как на меня давят чужие ноги.Сильные, накаченные, тяжелые. Будто символ того, что на меня всю жизнь давятмужчины. Давят меня своими ногами. Просто ставят на меня свои ноги и прижелании могут их об меня вытереть.

Тамара не пойдет на мокрое дело и вряд ли прикажет меняубить, — вдруг подумала я. Вывезет куда-нибудь в лес, велит своим ребятамхорошенько меня побить, наговорит кучу угроз и с пожеланиями никогда больше невстретиться навсегда уйдет из моей жизни. Тем не менее, мне было страшно. Ясжала голову руками и старалась справиться с нарастающей тревогой. Нет, Тамараникогда не пойдет на мокрое дело, не позволит меня убить. Она хочет меняиспугать. Ей необходимо было убрать меня из дома, и она сделала это. Япопыталась поменять позу, дернуться и скинуть чужие ноги, но это оказалосьневозможным.

— Ну что, мальчики, приехали, — послышался усталыйголос Тамары.

Тамара вышла из машины и громко хлопнула дверью. «Мальчики»выволокли меня и швырнули на землю. Я огляделась и пришла в ужас. Мы были нагородской свалке, огромной и вонючей, смрад был невыносимый. Мужчины поднялименя, Тамара встала напротив, поправила прическу и достала зеркальцу, чтобыприпудрить свой носик.

— Ребята, вытащите ей кляп. Здесь она может оратьсколько ей вздумается. Все равно никто не услышит.

Сунув косметичку в сумочку, она одарила меня надменнымвзглядом.

— Анжела, девочка моя, а ты, я смотрю, вся дрожишь.Тебе, что, страшно?

— Я не понимаю, зачем вы меня сюда привезли? —стараясь скрыть дрожь в голосе, проблеяла я.

— Я привезла тебя туда, где твое истинное место.

Тамара повела носом и сморщилась.

— Бог мой, воняет-то как! И как только здесь бомжи живут?!Наверное, уже принюхались. Деточка, для тебя, наверное, это родные запахи. Тыже родилась точно в таком же дерьме!

Я затравленно смотрела на Тамару, стараясь предугадать, какона поведет себя дальше.

К нам стали подтягиваться бомжи, еще недавно увлеченныеразбором мусорных куч. Они не скрывали своего любопытства. Один,неопределенного возраста и пола, подошел к Тамаре вплотную и прокашлялся.

— Здравствуйте, люди добрые. Вы к нам по делупожаловали?

— По делу, — пробурчала Тамара. — Катисьпрочь.

— Не могу. Я тут самый главный, это моя территория. Тутвсе порядки мои.

— Это свалка, какая тут территория… Проваливай!

— Это для тебя — свалка, а для меня — моя работа, мойдом. Я имею полное право спросить, для каких целей вы привезли сюда девушку.Провинилась, что ли?

Бомж осмотрел меня с ног до головы и игриво подмигнул.

— Так что, провинилась?

— Провинилась.

— Ив чем она провинилась?

— В том, что хотела увести у меня мужика.

— Понятно. Дело житейское. Только к нам в первый разтакую провинившуюся привезли. Все больше тех возят, кто денег должен.

— А что, сюда часто возят? — В голосе Тамарыслышалось разочарование. Наверное она думала, что способ мести, который онавыбрала, самый изощренный и далеко не распространенный.

— Сюда возят каждый день.

— Так уж и каждый день?

— Ну, почти каждый день. Так вы ее, что… За это деломочить, что ли, будете? — никак не мог успокоиться бомж.

— Да тебе-то какая разница?! Слышишь, отойди отсюда!Тоже мне, начальник помойки нашелся! — вскипела Тамара.

— Да, начальник! Я начальником был и начальником всегдаостанусь, — не меньше Тамары разозлился бомж. — Я тебя спрашиваю, тысвою соперницу мочить будешь или нет? Если мочить, то я на нашей территории этосделать не позволю. У нас здесь просто помойка, а не эшафот. К нам обычноготовые трупы привозят.

— Что к вам привозят?

— Готовые трупы. Привозят и нам отдают. Мы сами хоронимих так, что комар носу не подточит, ни один мусорщик не найдет. Только, самапонимаешь, мы делаем это за соответствующую плату.

— А деньги вам зачем, если вы со свалки питаетесь иодеваетесь?

— Деньги всем нужны, — ухмыльнулся бомж. — Нато они и деньги. На деньги можно себе и новую одежду купить, и новую пищу. Ибутылочку чего-нибудь горячительного.

— Ты хочешь сказать, что сюда трупы каждый день привозят?!Никогда не поверю. Тогда это не свалка, а кладбище.

Трупы нам привозят не каждый день, а вот кого-нибудьнаказывают каждый день или, точнее сказать, каждую ночь. Сюда обычно привозятлюдей пугать. Только чем их пугают, непонятно. Мусором, что ли? Так что, людидобрые, я вас сразу предупреждаю, пугать пугайте, а убивать я здесь не позволю.Это мое государство, и здесь я государь, а в своем государстве я учинятьбеспредел не позволю.