Гордость и грех - Морин Маккейд

Часы пробили полночь, и, как и всегда в середине недели, посетители начали понемногу расходиться. В зале осталось меньше дюжины мужчин, и Ребекка наконец смогла облокотиться о стойку и немного передохнуть.

Данте налил ей стаканчик своего особого напитка.

– За счет заведения, дорогая.

Улыбнувшись, Ребекка подняла стакан в приветственном жесте.

– Спасибо.

Во рту у нее пересохло, поэтому она залпом осушила стакан, который Данте наполнил снова.

– Я смотрю, вы неплохо справлялись и очень мне помогли.

Ребекка тихо засмеялась.

– Рада, что со стороны это выглядит именно так, потому что я весь вечер ощущала себя курицей, бегающей вокруг без головы.

Данте поморщился.

– Ужасно непривлекательное сравнение. Его никак нельзя применить к вам.

– Спасибо.

Данте рассмеялся.

Рассматривая сидящих за столами посетителей, Ребекка в такт музыке постукивала пальцами по стойке. Произведения, выбранные Саймоном, были чудесны, а сам пианист тонко чувствовал настроение слушателей и посему всегда знал, что они хотят. Сегодня в репертуаре Саймона преобладали веселые песни вместо грустных баллад, исполняемых вчера. Несмотря на то, что Эндрю умер всего четыре дня назад, жизнь в приграничном городке шла своим размеренным чередом. Ребекке иногда казалось, что здесь время течет значительно медленнее, чем в крупных городах. Возможно, это было связано с царившей в Оуктри скукой. Только салуны и помогали избавляться от нее.

К бару неспешно подошла Молли.

– Не знала, что ты спишь со Слейтером.

– Какая чушь, – не моргнув глазом, произнес Данте.

Молли с раздражением посмотрела на карлика.

– Я разговариваю с мисс Великой и Всемогущей.

Ребекка вовсе не собиралась ссориться с пребывающей не в лучшем настроении женщиной.

– Я не сплю со Слейтером. Но если бы и спала, тебя это не касается.

– Тогда почему ты выполняешь более простую работу – работаешь с бухгалтерскими книгами и разносишь напитки, вместо того чтобы танцевать, как все остальные?

– Наверное, потому, что она знает, как вести бухгалтерию, – ответил Данте.

Молли тряхнула головой.

– Я тоже могла бы научиться.

– Нет. Твои развратные мысли не дали бы тебе сосредоточиться.

Ребекка закашлялась, чтобы не рассмеяться, и обратилась к Молли:

– Я работала с бухгалтерскими книгами и раньше, и у меня есть опыт. Кроме того, в наследство от отца мне достались способности к математике. – Она пожала плечами. – Насколько я знаю, Слейтер все еще свободен.

Молли внимательно смотрела на Ребекку, словно никак не могла решить, верить ей или нет.

– Ты и он не…

Ребекка попыталась засмеяться.

– Он никогда меня не интересовал.

Прежде чем Молли успела что-либо ответить, один из посетителей схватил ее за талию и закружил в жиге.

– Она в течение нескольких месяцев пыталась затащить Слейтера в постель, но он ни разу даже не посмотрел в ее сторону. – Данте принялся оттирать стойку. – Вообще-то вы первая, кому удалось привлечь его внимание.

– Очевидно, вы ничего не слышали о Делайле, – сухо произнесла Ребекка.

– Она работает в другом заведении.

– А какое это имеет значение?

Данте перестал вытирать стойку.

– Волк никогда не станет гадить в собственном логове.

Не понимая, какое это имеет отношение к их беседе, Ребекка покачала головой.

– В своем жилище волк любит порядок, – добавил Данте. Ребекка прищурилась.

– Иными словами, он не любит мутить воду в собственном колодце?

– Какой-то коктейль из метафор. Но подметили вы верно. – Данте склонился над стойкой. – А еще говорят, что Слейтер не спит с одной и той же женщиной дважды. Еще одна метафора.

Удивившись тому, что эти слова совсем ее не задели, Ребекка решила немного посплетничать.

– Почему?

Данте пожал плечами.

– Ну, чтобы получить ответ, нужно спросить Слейтера.

С этими словами Данте занялся своими делами. А Ребекка направилась к оставшимся посетителям, чтобы спросить, не нужно ли им еще чего-нибудь. Новых заказов не последовало.

Остановившись возле стойки, Ребекка заметила Джорджию, склонившуюся к Саймону. Негр играл адажио, которое свидетельствовало о том, что салун скоро закроется. Закончив играть, он посмотрел на Джорджию, и лицо девушки осветила самая искренняя за весь вечер улыбка. Однако Саймон выглядел обеспокоенным.

Он встал из-за пианино, сказал что-то Джорджии, и та нахмурилась. Поджав губы, Саймон покачал головой, а потом присоединился к Фрэнку, выпроваживающему на улицу засидевшихся посетителей.

Подойдя к Джорджии, Ребекка обняла ее за плечи.

– Что случилось?

– Упрямый осел. – Гневный взгляд Джорджии, казалось, способен был просверлить спину Саймона насквозь.

– Что ты хочешь этим сказать? – Саймон всегда казался Ребекке гораздо более спокойным и миролюбивым, чем Данте.

– Он думает, что не слишком хорош для меня, потому что я не рабыня.

– Но ведь он тоже не раб.

– Теперь нет. Но родился и вырос рабом.

– Я думала, что ты тоже, – запинаясь на каждом слове, произнесла Ребекка, вдруг осознавшая, как мало она знает о рабстве. – Раз тебя зовут Джорджия, я решила, что ты родом из этого штата.

– Мои родные из Джорджии, но им выдали вольные, когда умер их старый хозяин. Я родилась в Чикаго. – Южный акцент Джорджии пропал. – Мы не были рабами, но сильно голодали. Ютились в холодной комнате, не больше той, в которой я живу сейчас. Я сбежала после войны.

– Ничего не понимаю. Саймон свободен. Ты свободна. Так какая теперь разница, в каком положении вы находились раньше?

Джорджия скрестила руки на груди.

– Я сказала ему то же самое, но он и слушать не хочет. Одно слово – осел! – Девушка отчаянно заморгала. – Я иду спать.

Джорджия начала подниматься по лестнице. Казалось, каждый шаг давался ей с трудом. Бросив взгляд на Саймона, Ребекка заметила, что он наблюдает за Джорджией. В его карих глазах читались сожаление и тоска. Ну почему он упрямится?

Ребекка давно знала, что, пытаясь понять мужчин, она лишь попусту теряет время. Вздохнув, девушка понесла грязные стаканы на кухню. Дверь в кабинет была закрыта, и она не знала, стоит ли беспокоить Слейтера.