Гарри Оппенгеймер: бриллианты, золото и династия - Michael Cardo

отметил Оппенгеймер, "они хотят наблюдать".⁶⁷ Когда Оппенгеймер совершил свою поездку в Нью-Йорк в 1938 году, Пьер Картье возглавлял одноименный магазин на Пятой авеню. Спустя десятилетие им руководил его племянник Клод. Клод Картье был "приятным и эффективным", но его украшения в целом "разочаровывали; пешеходный дизайн и сравнительно неуклюжее исполнение", - считает Оппенгеймер.Великолепное изумрудное ожерелье царицы России, выставленное Cartier, было "одним из самых чудесных украшений", которые Оппенгеймер когда-либо видел, но в основном у Cartier не было "ничего сказочного", выставленного Гарри Уинстоном.⁶⁹

В промежутках между различными назначениями Оппенгеймер вел бурную светскую жизнь. Он и Бриджет обедали с американскими капитанами индустрии. Луис Кейтс, председатель правления корпорации Phelps Dodge, устроил ужин в своей квартире в Ривер-Хаусе, где собрались медные бароны. Среди гостей были Джеймс Хоббинс и Корнелиус Келли, президент и председатель совета директоров Anaconda Copper Mining Company соответственно. "Это действительно было открытие Америки", - записал Оппенгеймер в своем дневнике; "процедуры носили характер племенного обряда".⁷⁰ Ужин с Гарри Уинстоном и женой Эдной показал, что миссис Уинстон была "гораздо лучшим предложением", чем Оппенгеймер себе представлял: "маленькая, смуглая, привлекательная, грубое лицо с прекрасными глазами; хорошо одета; украшения очень тонкие, но не чрезмерные".⁷¹ Помимо ужинов, регулярно проводились экскурсии в Музей современного искусства, где Оппенгеймер ознакомился с коллекцией Фрика и увидел "несколько великолепных сезаннов".⁷² Частыми были походы в театр. Гарри и Бриджет посетили бродвейскую премьеру спектакля "Затерянные в звездах", основанного на знаменитом романе Алана Патона "Плачь, любимая страна". Книга Патона привлекла внимание мировой общественности к расовой несправедливости в Южной Африке, когда была опубликована в 1948 году, и Оппенгеймер нашел постановку "замечательной".⁷³ Марго Фонтейн была "великолепна" в роли Золушки в Метрополитен-опере, а Эдит Пиаф в песне в ночном клубе "Версаль" была "превосходна": она "почти, но не совсем, сделала 2,5 часа в очень обычном ночном клубе стоящими".⁷⁴

Оппенгеймер полетел в Аризону, чтобы осмотреть медный рудник Моренси. Он посетил компанию Norton в Вустере, штат Массачусетс, которая разработала новый процесс полировки листового стекла с помощью алмазных кругов. Он встретился с Фредом Серлсом, президентом горнодобывающей корпорации Newmont. Серлс убеждал его вступить в переговоры с Комиссией по атомной энергии США, напрямую или через Newmont, о продаже урана на американский рынок. Но главной причиной деловой поездки Оппенгеймера было желание выяснить у основных финансовых домов возможности привлечения американских инвестиций в Южную Африку и, в частности, в золотоносные районы Оранжевого Свободного Государства. В Доме Моргана он пообедал с председателем совета директоров Расселом Леффингвеллом, близким союзником президента Франклина Рузвельта во время войны, а с 1946 года - председателем Совета по международным отношениям. Леффингвелл был книжным и остроумным человеком с "беспорядочно богатым умом", но он был склонен высказывать свои пламенные мнения.⁷⁵ Для Оппенгеймера он произнес пламенную проповедь о том, почему не следует повышать долларовую цену на золото. Оппенгеймер нашел взгляды Леффингвелла "наиболее жестокими" и "совершенно непонятными", хотя лично он не видел "никаких веских причин" для повышения цены на золото.⁷⁶

В отличие от него, Гарри нашел Т. С. Ламонта удивительно сдержанным. Если бы удалось открыть новый источник американского капитала для разработки золотых месторождений, предположил Оппенгеймер, Anglo была бы готова "сделать первоначальную сделку особенно привлекательной".⁷⁷ В действительности JP Morgan не мог помочь Anglo American совсем не так, как предполагал Оппенгеймер. Разговор с Ламонтом свелся к "взаимным выражениям доброй воли".⁷⁸ Но не все было потеряно. Во время этой поездки Оппенгеймер завязал две важные связи. Первая из них была связана с Андре Мейером из Lazard Frères, с которым Оппенгеймера познакомили представители Newmont. В Мейере Оппенгеймер нашел родственную душу. Он был банкиром французского происхождения, приехавшим в Америку в качестве беженца из оккупированной нацистами Франции. В более поздние годы Дэвид Рокфеллер назвал его самым креативным финансовым гением в инвестиционном банкинге. Известный коллекционер произведений искусства, он также был известен как банкирский Пикассо. Оппенгеймер сразу же полюбил Мейера. Отчасти это объяснялось тем, что Мейер имел некоторый опыт работы в золотодобывающей промышленности Южной Африки и оценил двух конкурентов Anglo American в выражениях, которые Оппенгеймер счел достаточно язвительными. Инженер Боб Херсов и биржевой маклер Симеон "Слип" Менелл основали самую маленькую из крупных горнодобывающих компаний, Anglovaal, в 1933 году, и Мейер имел с ними дело. Он считал Херсова сложным и "опасным", а Менелла - "легко поддающимся влиянию", но, по крайней мере, энергичным и изобретательным, и Оппенгеймер разделял это мнение.⁸⁰ Оппенгеймер и Мейер долго обсуждали различные возможные варианты капитализации, в частности, представление широкой американской публике акций или облигаций, которые могли бы обеспечить хорошую степень безопасности и в то же время спекулятивный интерес.

Другим крупным американским финансистом, с которым Оппенгеймер нашел общий язык, был Си Дуглас Диллон из компании Dillon, Read and Company - человек, который произвел на него "исключительно благоприятное впечатление во всех отношениях"⁸¹ Дуглас Диллон и его отец Кларенс (один из основателей концерна) держали отдельный офис на Уолл-стрит, 40, где занимались частными инвестициями, и именно там Оппенгеймер присоединился к ним за обедом после их первой встречи. Диллон считал, что привлекательный выпуск акций южноафриканских золотодобытчиков заинтересует американскую публику и потенциально откроет рынок для дальнейших эмиссий. Он предупредил, что могут возникнуть трудности с получением биржевых котировок в Нью-Йорке, учитывая требования биржи к раскрытию информации и прозрачности. Оппенгеймер раздумывал. Он видел смысл в продолжении переговоров как с Андре Мейером, так и с Диллонами, но понимал, что ему придется сделать выбор. Он чувствовал, что в культурном плане Lazard Frères будет более гибкой и с ней будет легче работать Anglo American. Но хотя Оппенгеймеру очень понравился Андре Мейер, он испытывал "особую симпатию" к Диллонам, особенно к младшему из них, и это повлияло на принятие решения.⁸² Эта мысль проходила через всю его деловую жизнь: при всем том, что Гарри был мозговым, аналитическим и взвешенным - в отличие от более эмоционального, интуитивного и иногда импульсивного подхода его отца, - роль аффекта часто была ключевой в принятии решений.

Как оказалось, именно швейцарцы, а не американцы, стали основным источником финансирования золотых приисков Оранжевого Свободного штата. В 1950 году Швейцарский союзный банк предоставил корпорации Anglo American кредит в размере 4 миллионов фунтов стерлингов, тем самым обеспечив ценную страховку от нежелания инвестиционной общественности вкладывать дополнительный капитал в рудники Orange Free State.⁸³ Но личные связи, которые Оппенгеймер наладил с финансистами во время своей поездки в США, должны были оказаться выгодными и долговечными. Такие люди, как Андре Мейер и Диллоны, были - или могли стать