Безнадежность - Колин Гувер

Холдер снова быстро чмокает меня в губы и идёт к входной двери.

— Погоди-ка, — взываю я, в тот момент, когда он уже у порога. Он оборачивается и смотрит на меня. — Сегодня мой день рождения, а два последних поцелуя, которыми ты меня наградил — не поцелуи, а какое-то издевательство. Если мы собираемся провести вместе весь день, полагаю, ты должен целовать меня, как бойфренд…

Слово срывается с моих губ, и я немедленно затыкаюсь. Мы ещё не обсуждали название для наших отношений, но обжимаемся битый час, вот у меня и вылетело это жеманное словечко. И чем я лучше мальчика Мэтти?

— Ну, то есть… — бормочу я и зажимаю рот ладонью. Вот позорище, из такого мне не выкарабкаться.

Холдер поворачивается ко мне всем телом, всё ещё стоя у входной двери. Не улыбается, лишь смотрит с уже знакомым сосредоточенным выражением, удерживая меня взглядом. Потом наклоняет в мою сторону голову и с любопытством задирает брови.

— Ты только что назвала меня своим бойфрендом?

Он не смеётся над тем, что я назвала его бойфрендом — и при мысли об этом я вздрагиваю. Господи, детский сад какой-то!

— Нет, — заявляю я упрямо и скрещиваю на груди руки. — Так говорят только слащавые четырнадцатилетние девчонки.

Он делает шаг в мою сторону, сохраняя на лице всё то же выражение. Останавливается в двух футах от меня и копирует мою позу.

— Жаль. Потому что когда я услышал, как ты называешь меня бойфрендом, мне немедленно захотелось зацеловать тебя до полусмерти. — Он сощуривается, и его игривый вид разом снимает моё напряжение. И что делает это чудовище дальше? Поворачивается и шагает к двери. — Увидимся через час. — Открывает дверь, медленно заносит ногу над порогом, поворачивает ко мне голову, дразнится лукавой ухмылкой и «облизательными» ямочками.

Я вздыхаю и закатываю глаза.

— Холдер, подожди.

Он опускает ногу и с гордым видом прислоняется к дверной раме.

— Ну-ка подойди и поцелуй на прощанье свою девушку, — заявляю я. Ох, до чего же слащаво!

Его лицо озаряется радостью победы, и он быстро проходит в гостиную. Кладёт ладонь на мою поясницу и притягивает меня к себе. Впервые я целуюсь с ним, не имея опоры, и мне нравится, как он поддерживает меня рукой. Его пальцы, погладив мою щёку, зарываются в волосы. Сейчас он смотрит не на мои губы, а прямо мне в глаза с выражением, которое я не смогла бы определить. Нет, не желание, скорее, благодарность.

Он всё так же смотрит на меня, не сближая наши губы. Он не дразнит меня, не пытается заставить первой его поцеловать. Просто смотрит с благодарностью и волнением, и от этого моё сердце тает. Мои руки лежат на его плечах, и я медленно глажу его шею, поднимаясь к волосам, наслаждаясь каждой секундой этого блаженного молчания. Мы дышим в унисон, и его глаза изучают моё лицо, останавливаясь на каждой чёрточке. От этого взгляда моё тело слабеет, и я благодарна поддерживающей меня руке.

Он прижимается своим лбом к моему и испускает глубокий вздох. Во взгляде его появляется что-то похожее на боль, и я нежно скольжу пальцами по его щекам, стараясь убрать это выражение из его глаз.

— Скай. — Он произносит моё имя так, словно за ним последуют ещё какие-то очень важные слова, но потом умолкает. Медленно приближает свои губы к моим, и они встречаются. Прижимается губами крепче, делает глубокий вдох, словно пьёт моё дыхание. Отстраняется и снова смотрит на меня, гладя мою щёку. Он будто смакует меня, и это невыразимо прекрасно.

Снова наклоняется и обхватывает губами мою верхнюю губу. Очень, очень бережно, словно мой рот — самая хрупкая в мире вещь. Я раздвигаю губы, позволяя ему углубить поцелуй, что он и делает, но всё так же мягко. Медленно пробует на вкус и дразнит мой рот, благодарно и нежно. Одна его рука лежит на моём затылке, другая — соскользнула на бедро. Этот поцелуй — такой же как и он сам: испытующий и задумчиво неторопливый.

И ровно в тот момент, когда я без остатка отдаюсь на его волю, его губы останавливаются и он неспешно отстраняется. Я распахиваю глаза и испускаю долгий вздох, смешанный со словами: «О боже!»

Видя, как я задыхаюсь, он напускает на себя самодовольный вид и ухмыляется.

— Официально объявляю нас парой. И это был наш первой поцелуй в таком качестве.

Жду наступления паники, но она не приходит.

— Парой, — повторяю я тихо.

— Чертовски верно. — Он снова кладёт руку мне на поясницу и прижимает к себе. Я встречаюсь с ним глазами. — И не беспокойся, — добавляет он, — Грейсону я сам сообщу. Пусть только попробует к тебе прикоснуться — заново познакомится с моими кулаками.

Его рука скользит вверх и касается моей щеки.

— Всё, ухожу. Увидимся через час. Живу тебя.

Быстро чмокает меня к губы, разжимает объятия и поворачивается к двери.

— Холдер? — говорю я, как только в мои лёгкие набирается достаточно воздуха. — Что это значит: «заново познакомится»? Ты уже дрался с Грейсоном?

Поджав губы, Холдер едва заметно кивает.

— Я тебе говорил: он мерзкий тип.

Дверь за ним закрывается, а я остаюсь с кипой очередных вопросов. Впрочем, в этом-то как раз ничего нового.

Я решаю вместо душа позвонить Шесть — нужно многое ей рассказать. Бегу в свою спальню, вылезаю в окно, забираюсь в комнату подруги. Беру телефон у её кровати, достаю свой мобильник, чтобы найти номер, который она прислала мне в эсэмэс. Начинаю набирать цифры, и в этот момент приходит сообщение от Холдера.

«Какой ад — провести с тобой весь день! Будет совсем не весело. И ещё: это платье подчёркивает все недостатки твоей фигуры и вообще слишком летнее, но ты всё равно останься в нём».

Я улыбаюсь во весь рот. Проклятье, я и правда живу этого безнадёжного мальчишку.

Набираю номер Шесть и устраиваюсь на её кровати. После третьего сигнала слышу сонный голос.

— Привет, — говорю я. — Ты что, спишь?

Она зевает прямо в трубку.

— Теперь уже нет. Но ты всё-таки учитывай разницу во времени.

— Шесть, у вас там день в самом разгаре. Даже если бы я учитывала разницу во времени, что бы это изменило?

— Утро было отвратное, — защищается она. — Скучаю по тебе. Чего звонишь?

— Да так, просто.

— Не ври. Голос такой, будто ты умираешь от счастья. Значит, вы с Холдером во всём разобрались?

— Ага. И ты первая узнаешь, что я, Линден Скай Дэвис, больше не свободная женщина.

Она издаёт стон.

— И зачем люди подвергают себя таким несчастьям, выше моего понимания. Впрочем, рада за тебя.

— Спа… — я только собираюсь поблагодарить, но меня обрывает вскрик: «Господи боже мой», прилетевший из трубки.

— Что?!