Эхо прошлого - Диана Гэблдон

бы мне шею, а сам бы никогда отсюда не выбрался.

А мы бы так никогда и не узнали, что с ними случилось. От этой мысли у меня пересохло в горле, и я сглотнула. И все же… Что-нибудь непредвиденное может произойти в любой день. С каждым из нас.

— Просто удивительно, как это вы ничего себе не сломали, — сказала я, а потом кивнула на скелет: — Как ты думаешь, что случилось с этим джентльменом?

Его родственники так и не узнали.

Джейми покачал головой:

— Понятия не имею. Но врагов он точно не ждал, иначе надел бы доспехи.

— Может, он упал и не смог выбраться?

Я присела на корточки возле скелета и тщательно осмотрела левую большую берцовую кость. Она давно высохла, потрескалась, с одного конца кто-то обглодал ее мелкими острыми зубами, но я заметила нечто, похожее на перелом по типу «зеленой ветки», — неполный перелом, когда кость не ломается полностью, а покрывается трещинами. Впрочем, возможно, кость потрескалась от времени.

Джейми взглянул вверх и пожал плечами:

— Вряд ли. Он был гораздо ниже меня, но, думаю, старая лестница уже была здесь, когда он умер. Ведь если бы кто-то соорудил лестницу позже, то наверняка бы не оставил тут внизу этого джентльмена. А взобраться по лестнице он смог бы и со сломанной ногой.

— Хм. Возможно, он умер от лихорадки. Тогда понятно, зачем он снял шлем и нагрудник.

Лично я бы сняла их при первой же возможности: в зависимости от времени года, наполовину облаченный в металл испанец наверняка либо варился заживо, либо страдал от плесени.

Джейми хмыкнул. Он явно был не согласен с выводом, хотя допускал, что в моих рассуждениях есть резон.

— Думаешь, его убили? — спросила я, посмотрев на Джейми.

Он пожал плечами:

— У него есть доспехи, но нет оружия, кроме ножа, да и то совсем маленького. И, обрати внимание, он правша, а нож лежит слева.

Испанец при жизни точно был правшой: кости правой руки выглядели заметно толще, даже в тусклом свете факела. Может, испанец был мечником?

— В Вест-Индии я знавал многих испанских солдат, саксоночка. У них с лихвой хватало и палашей, и копий, и пистолетов. Если бы этот человек умер от лихорадки, его спутники, конечно, могли бы забрать оружие, но тогда взяли бы и доспехи, и нож. Зачем добру пропадать?

— Допустим, но почему тот, кто его убил — если его убили, — оставил доспехи и нож?

— А зачем кому-то его доспехи? Они никому не нужны, разве только солдатам. А вот нож… Нож не взяли потому, что он был воткнут в тело, — предположил Джейми. — Да и нож так себе, плохонький.

— Логично, — согласилась я и снова сглотнула. — Ладно, отвлечемся от его смерти. Для начала, что, ради всего святого, он делал в горах Северной Каролины?

— Лет пятьдесят или шестьдесят назад испанцы посылали своих разведчиков аж до самой Вирджинии, — сообщил Джейми. — Правда, болота их остановили.

— И неудивительно. Но зачем… вот это все?

Я встала и обвела рукой пещеру и лестницу. Джейми не ответил, но взял меня за запястье и, подняв факел повыше, повернул в противоположную от лестницы сторону. Высоко над головой я увидела в скале небольшую расщелину, чернеющую в свете факела и такую узкую, что туда можно было втиснуться лишь с большим трудом.

— Там есть еще одна пещера, поменьше, — сказал Джейми, кивком показывая вверх. — Когда я поднял Джемми посмотреть, он сказал, что там много следов. Квадратные отпечатки на пыли, как будто там стояли тяжелые ящики.

Теперь я поняла, почему Джейми подумал про пещеру Испанца, когда понадобилось спрятать сокровище.

— Мы перенесем сюда оставшееся золото сегодня вечером, — сказал он, — и завалим вход камнями. А потом оставим сеньора в покое.

Пришлось признать, что эта пещера ничем не хуже других мест упокоения. К тому же присутствие испанского солдата, скорее всего, отобьет охоту к дальнейшим исследованиям у любого, кто наткнется на пещеру, будь то индейцы или переселенцы, подумала я. И те и другие явно испытывали отвращение к призракам. По правде говоря, горцы тоже, и я с любопытством повернулась к Джейми.

— Неужели вы с Джемми не испугались, что он будет вам являться?

— Не, мы прочитали молитву за упокой его души, когда я закрыл вход в пещеру и посыпал вокруг солью.

Я не удержалась от улыбки.

— А ты знаешь молитвы на все случаи жизни, да?

Он едва заметно усмехнулся и потер горящим факелом о сырой гравий, чтобы погасить огонь. Слабый луч света освещал макушку Джейми сверху.

— Всегда есть подходящая молитва, a nighean, даже если это всего лишь «A Dhia, cuidich mi».

Господи, помоги мне.

Глава 9

Нож, который знает мою руку

Не все золото схоронили с Испанцем. У двух моих нижних юбок по краю подола появился дополнительный подгиб с маленькими кармашками, в которые равномерно распределили золотую стружку, а еще несколько унций золота я вшила в шов на дне большого кармана. Джейми с Йеном тоже спрятали немного золота в спорраны; кроме того, они оба собирались повесить на пояс по два увесистых мешочка с пулями. Втроем мы удалились на поляну Нового дома, чтобы без посторонних глаз отлить эти самые пули.

— Надеюсь, ты не забудешь, откуда заряжать, а? — Джейми вытряхнул из формы в горшок с жиром и сажей новенькую ружейную пулю, сияющую, словно крошечное солнце.

— Не-а, если только ты по ошибке не возьмешь мою дробницу, — ехидно ответил Йен.

Он занимался свинцовой дробью и высыпал свежие горячие шарики в устланную мокрыми листьями ямку, где они дымились и шипели в прохладе весеннего вечера.

Струйка дыма попала в нос Ролло, который лежал неподалеку, и пес чихнул, а потом раскатисто фыркнул.

— Интересно, понравится ли тебе гонять оленей по вереску, псина? — спросил Йен. — Только держись подальше от овец, а не то тебя примут за волка и подстрелят.

Ролло вздохнул, и его глаза превратились в сонные щелочки.

— Ты думаешь о том, что скажешь матери, когда ее увидишь? — спросил Джейми, держа над костром ковшик с золотой стружкой и щурясь от дыма.

— Стараюсь не думать слишком много, — честно сказал Йен. — Когда я думаю о Лаллиброхе, у меня странно ноет нутро.

— По-хорошему странно или по-плохому? — поинтересовалась я, осторожно вытаскивая из жира деревянной ложкой остывшие золотые шарики и опуская их в мешочки для пуль.

Йен нахмурил лоб и уставился на свой ковшик, в котором помятые свинцовые пули начали