Кости сердца - Колин Гувер

душа под домом доносится плеск воды. Место мне нравится: кроме душа тут есть барная стойка и пара столов. Не знаю, почему мы каждый вечер проводим на пляже, а здесь до сих пор ни разу не бывали – дом Самсона как нельзя лучше подходит для вечеринок.

Шортов нигде не видно, значит, он зашел в душ прямо в одежде. Дверцы у деревянной душевой нет, она сделана по типу пляжной кабинки: чтобы увидеть Самсона, мне нужно войти и повернуть налево.

Он стоит ко мне спиной, прижав ладони к стене и опустив голову. Вода из душа падает ему прямо на загривок.

– Прости. – Самсон оборачивается и убирает со лба мокрые волосы.

– За что?

– За то, что поставил тебя в такое положение. За то, что вынуждаю тебя хранить мои секреты, хотя сам ничего тебе не рассказываю.

– Ты же не просил меня молчать. Ты просил только не звонить в полицию.

Он отирает рукой лицо и подставляет голову под струи воды.

– Ты кому-нибудь рассказала?

– Нет.

– А расскажешь?

– Если попросишь не рассказывать – нет.

– Пусть это останется между нами, – произносит Самсон.

Я молча киваю. Уж что-что, а секреты хранить я умею. В этом мне нет равных.

На самом деле мне даже нравится, что Самсон для меня – закрытая книга. Нельзя ведь не любить книгу, которую еще не прочел? И то, что он пообещал в конце лета открыть все свои секреты, тоже помогает мне быть терпеливей. Иначе я могла бы решить, что игра не стоит свеч.

– Похоже, ты еще не все рассказал про Рейка, – замечаю я. – Второго августа ты откроешь мне и эту тайну?

Самсон кивает.

– Да, открою.

– Пора мне заводить список вопросов, на которые я хочу получить ответы.

У Самсона едва заметно дергаются губы. Кажется, я его насмешила.

– Получишь. Второго августа.

Делаю шаг навстречу.

– Обещаешь?

– Клянусь.

Я беру в руки его ладонь, рассматриваю пальцы. Под ногти забилась грязь.

– Ты все выкопал?

– Да.

– И ты уверен, что это Рейк?

– Абсолютно.

У него усталый голос и вид. Даже подавленный. Теперь я не сомневаюсь, что Рейк сыграл в его жизни куда большую роль, чем кажется. Я смотрю на кулон, затем поднимаю глаза на лицо Самсона, по которому струятся ручейки воды. Он пристально смотрит на меня.

От брызг у меня начинает намокать одежда, поэтому я стягиваю футболку и закидываю ее на стенку душевой. Оставшись в шортах и верхе от купальника, помогаю Самсону смыть грязь с рук – он стоит и терпеливо ждет, пока я чищу один за другим каждый ноготь и намыливаю ему руки.

Когда я заканчиваю, Самсон заводит меня под душ, целует, а затем, пятясь и увлекая меня за собой, прислоняется спиной к дальней стенке кабины.

Это неторопливый, спокойный поцелуй. Его ладони лежат на моих бедрах; он полностью отдал мне контроль над происходящим.

Я прижимаюсь грудью к его голой груди и левой ладонью обхватываю его за шею. Зачем я только сказала Саре, что поцелуй получился безрадостным? Надо же было такое сморозить!

Это поцелуй на века – пожалуй, так будет точнее.

На самом деле все наши поцелуи кажутся очень важными. Такое запоминается на всю жизнь. Это не пустячные знаки внимания из тех, что люди оказывают друг дружке мимоходом. За ними стоит нечто большее, чем просто взаимное притяжение. В данный момент это печаль, и я хочу, чтобы Самсон забыл о ней хоть на несколько минут.

Моя правая рука спускается по его груди и животу к резинке шорт, ныряет под нее, и в этот миг Самсон делает резкий вдох. Мы перестаем целоваться. Я впервые прикасаюсь к нему. Он смотрит мне прямо в глаза. Его взгляд говорит, что я не обязана это делать, и в то же время умоляет не останавливаться.

Я обхватываю его ладонью, и он со вздохом запрокидывает голову.

– Бейя!..

Целуя его шею, я начинаю медленно водить рукой вверх-вниз, отмечая, что у Дакоты был меньше. Меня это не удивляет: Самсон практически во всем превосходит моих бывших знакомых.

Левой рукой я тяну шорты чуть вниз, выпуская его на свободу. В такой позе мы стоим минуты две. Я просто ласкаю его рукой. Дыхание Самсона становится глубже и тяжелее, с каждым движением моей руки он все крепче стискивает мои бедра. Я не могу оторвать взгляд от его лица. Иногда он тоже смотрит на меня, иногда закрывает глаза в полном изнеможении.

Вдруг все мышцы его тела будто цепенеют, и тогда Самсон запускает пальцы мне в волосы, слегка запрокидывает мою голову и приникает губами к моим губам. Два быстрых шага – и мы уже у противоположной стенки душа; он вжимает меня в нее и целует с такой силой и страстью, какой прежде себе не позволял.

Я все еще сжимаю его ладонью; не в состоянии одновременно дышать и целовать меня, он отстраняется, жадно глотает воздух, прислоняется своей головой к моей и, прильнув губами к моему уху, сдавленно выдыхает:

– Черт!

Меня саму пробивает дрожь, когда он начинает содрогаться от моих прикосновений. Я продолжаю, и наконец мне на пальцы выплескивается липкое тепло. Он со вздохом прячет лицо у меня на плече.

Немного переведя дух, Самсон тянется за лейкой душа и ополаскивает себя и мою руку, потом роняет душ на пол и вновь наклоняется ко мне с поцелуем.

Он тяжело дышит, словно только что пробежал марафон. Подозреваю, я тоже.

Когда Самсон наконец отстраняется и смотрит мне в глаза, я замечаю, что его взгляд прояснился, стал легче. Значит, я добилась своего – помогла ему справиться с сегодня пережитым.

Нежно целую его в уголок губ и уже собираюсь попрощаться, когда он проводит рукой по моим мокрым волосам и спрашивает:

– Когда ты разрешишь себя обнять?

В его взгляде читается мольба, словно объятия ему нужнее, чем то, что я уже ему дала.

Пожалуй, сейчас подходящий момент для объятий, но я ужасно боюсь разреветься. Самсон видит эту борьбу в моих глазах, кивает и целует меня в висок.

– Спокойной ночи, – шепчу я.

– Сладких снов, Бейя.

Он выключает воду. Я хватаю свою футболку, натягиваю прямо на мокрое тело и ухожу.

19

На День независимости у Самсона сняли все пять домов, поэтому он временно обосновался у Маркуса.

Прошла неделя с тех пор, как он нашел Рейка. Мы ни разу об этом не говорили. Меньше месяца осталось до второго августа – дня, когда я должна получить