На карнавале истории - Леонид Иванович Плющ

демократическом движении, об отношении к марксизму. Я изложил свои взгляды. Он был удивлен:

— Странно, что среди молодежи остались марксисты.

Оказалось, что он всегда считал себя неокантианцем, но т. к. в марксизме есть общие с кантианством элементы, то он может почти не кривя душой писать «марксистские» труды. Более умные партийные философы подозревают его в ереси, но доказать это не могут:

— Ведь их не интересует смысл. Лишь бы цитаты из Маркса, Энгельса и Ленина были.

Уже после 68-го года был у меня интересный разговор с одним киевским позитивистом.

Положение в современной советской философии он изобразил следующим образом.

— Сейчас у нас есть все течения философии — от религиозных до марксистских. Среди них есть небольшая часть партийных философов, т. е. не философов, а цитатчиков, следящих только за последними указаниями. Их все презирают, но почти не боятся: они ничего не понимают.

«Бьют только младомарксистов. Так вам и надо — может, хоть теперь что-нибудь поймете. А бьют вас потому, что это единственная философия, революционная в своем содержании. Все другие могут бунтовать, но бунт не вытекает из их философии».

Я поблагодарил его за столь лестные для нас, младо- и неомарксистов, слова.

Во времена хрущевской «оттепели» он имел доступ к архивам Ленина. По его словам, там хранится немало неопубликованных работ Ленина, в частности, философских («безграмотных, конечно», — добавил он).

Встречал я также «марксистов-сартристов», теософов. Наиболее многочисленны логические позитивисты, т. к. их поддерживают ученые и сам процесс возрастания роли науки, математики, в частности.

Прячутся они очень просто. Если я хочу развить ту или иную мысль Сартра, я должен отдать поклон основоположникам (достаточно одной цитаты) и начать громить Сартра. И необязательно при этом лицемерить — любой толковый последователь Сартра в чем-то с ним не согласен. Об этом он и пишет, развивая параллельно другие идеи Сартра. Внешне это развитие выглядит опровержением этих идей.

Это один из методов философского «эзоповского» языка. Другой метод «эзопа» — тарабарские философские слова, понимание которых доступно немногим специалистам. Есть и другие «методы».

Но, как показывает опыт, кроме первого метода, «эзоп» не всегда срабатывает: партийные философы, не улавливая крамолы в содержании (из-за неумения мыслить самостоятельно), чуют крамолу в стиле изложения, языке.

Во всех социально-гуманитарных науках есть «зоны молчания», т. е. темы, о которых не положено писать. Такой темой долгое время были половые отношения. О сексе писали под заголовками «о любви и дружбе», причем рассматривалось лишь равенство мужчины и женщины, материнство, воспитание детей, помощь женщине со стороны мужчины. О самих же половых отношениях стыдливо молчали: неудобно как-то признаться, что не только буржуазия занимается этим греховным делом. Сексуальное ханжество было продолжением идеологического, тотальная идеологизация привела к идеологизации пола.

С «зонами молчания» у меня была связана одна забавная история.

Однажды мне позвонили из парткома и попросили зайти к ним и рассказать о семинаре, которым я руководил.

Я подумал, что кто-нибудь донес о моих «методах» пропагандиста.

В парткоме спросили, почему мы ведем семинар не по общему плану. Я объяснил, что нельзя же каждый год рассматривать одни и те же проблемы: это отталкивает от семинара.

Стандартные темы мы изучали в институтах, на семинарах предыдущих лет.

По этой причине я выбрал темы, по сути не изучаемые, но интересные ученым — проблемы этики и эстетики: «ведь мы боремся за всестороннее развитие людей».

Последняя демагогическая фраза успокоила партийных надзирателей за идеологией.

Они предложили мне выступить на совещании пропагандистов Академии наук, рассказать о моих принципах и методах пропагандистской работы.

Я обдумал тему своего выступления. Врать и не хотелось, и опасно — они могут узнать о том, что я иначе веду семинары, чем рассказываю. Но не хотелось и отказаться от семинара.

Совещание проводилось в здании райкома партии. Руководила секретарь райкома. Темой были формы пропагандистской работы.

Пропагандисты рассказывали о проценте посещаемости, о повышении идейности ученых после политзанятий и прочую чушь. Нудно, как и на всех других официальных совещаниях.

Пригласили меня.

Я начал с того, что после разоблачения культа, после нудных лекций по философии в институтах у молодых ученых выработалось презрение к философии и политике. И с этим сталкивается каждый пропагандист (зал дружно закивал). Нужно изменить формы пропагандистской работы. И я, дескать, исхожу в своей работе из следующих положений:

1. Нужно, чтоб было свободное посещение. Кто не хочет, пусть не ходит. Вначале это приводит к отсеву, а затем, наоборот, увеличивается процент посещения, если семинар интересен.

2. Нельзя и ученым, и людям со средним или даже начальным образованием давать одну и ту же программу политпросвещения. Нельзя из года в год давать все ту же программу.

(Было смешно и стыдно говорить банальности, но эти кретины воспринимали все это как нечто смелое и оригинальное).

3. Нужно искать новые темы, как связанные с профессиональными интересами, так и отдаленные от них.

4. Нужны не доклады, а дискуссии.

5. Если ставится тема «В чем сущность искусства?», то она почти неизбежно провалится, т. к. это тема для профессионалов. Эту тему можно сформулировать в виде вопроса: «Есть ли искусство у марсиан?». По сути это та же тема, но сформулированная остро, необычно, вызывающая дискуссию и позволяющая заглянуть в самую суть проблемы.

Тут я взглянул на руководителя. Она расплывалась в восторге от «новаторских» идей. Я осмелел и решил подкинуть «крамолу».

— К сожалению, все пропагандисты сталкиваются с «зонами молчания», с темами, о которых не принято говорить или можно говорить лишь общими фразами. Например, «национальный вопрос».

Тут я просто кожей почувствовал ужас зала, секретарь райкома даже пригнулась: все ожидали повторения слов Дзюбы. Но это не входило в мои намерения — кого здесь пропагандировать за Украину? Может быть, 3–4 человека молча поддержат. Нужно спасать семинар.

Я продолжал:

— По национальному вопросу повторяют лишь слова Ленина. Ленин, как известно, стоял за украинизацию Украины. Но времена изменились. Нужно ли критиковать Ленина или же развивать его идеи? Нам, пропагандистам, постоянно задают этот и подобные вопросы.

Напряжение в зале возросло.

Даю отбой.

— Видимо, нужны специальные семинары по национальному вопросу для пропагандистов, нужно разрушить «зону молчания».

Секретарь райкома опять заулыбалась — опасность крамольной речи миновала. Перед ними — наивный, но преданный делу партии человек. (Одним из мотивов вторжения в «запретную зону» было желание получить материал о фактических установках ЦК КПУ по национальному вопросу, ведь на таких семинарах говорят гораздо больше правды, и для самиздата я имел бы кое-какие новые факты великодержавного национализма КПСС.)

После совещания секретарь райкома горячо благодарила меня за «смелое, свежее выступление» и предложила написать развернутую статью о