На карнавале истории - Леонид Иванович Плющ
Шрифт:
Интервал:
Начался период перестройки работы лаборатории, изучения литературы по психологии восприятия, памяти, эмоций, внимания, воли и т. д.
Я предложил взять на работу психолога.
Антомонов запротестовал:
— Вы же знаете, психологи ничего не понимают и не умеют. Вы вполне справитесь с ролью психолога, ведь вы математик.
Первое задание Космического центра было написать книгу об основных положениях психологии человека, об инженерной психологии и т. д. Распределили между всеми разделы. Мне достались восприятие, память и внимание. Времени на работу было много, и, как это бывает обычно, мы принялись изучать вопрос за неделю до сдачи. Не будучи специалистами в психологии и не представляя, что важно для космонавтики, из горы исследований и теорий мы выбрали нужное наугад, каждый на свой вкус.
Сдали. Пришло новое задание — почти то же, но с требованием математизировать, углубить и развить предыдущую работу.
Углубляли тем же способом, т. е. выписывали из книг. Развивали тем, что с ходу придумывали гипотезы и выдавали за теории.
Математизировать я не хотел. Пришлось пойти на острый спор с Антомоновым. Он признал, что все это несерьезно, но нужно спасать лабораторию. Я ответил, что не могу же брать формулы из воздуха, каждая новая формула должна быть получена после кропотливого психологического исследования. Он посоветовал как-нибудь прилепить мою формулу информации. Было тошно от лжи, но аргумент «блага лаборатории» подействовал — я прилепил свою формулу. Центр остался довольным.
Наконец спустили новое задание — изучить проблему сложности той или иной работы оператора (шофера, летчика, космонавта и т. д.). Я попытался использовать свои предыдущие работы об информации. Мой товарищ по моим рекомендациям сделал прибор для экспериментов по «сложности». В самом Центре должны были провести эксперименты по зависимости «сложности» от условий работы (пониженное давление, недостаток кислорода, невесомость и прочее). Я придумал формулу «сложности», годную лишь для узкого круга действий оператора.
Почти все понимали, что мы помогаем медикам и биологам Космического центра обманывать Академию, которая обманывает ЦК, который обманывает народ…
Из Центра пришло новое задание — придумать биологическую или психологическую задачу, для которой понадобилась бы электронно-счетная машина в космической ракете. И это только для того, чтоб в космос взлетела первая ЭВМ, советская (американцы все-таки и тут опередили, не знаю с какой целью)!
Благодаря связям лаборатории с Центром стали известны некоторые детали подвигов советских космонавтов. Оказалось, что гибель трех космонавтов — на совести правительства: оно настаивало на определенном сроке запуска ракеты, когда еще не был подготовлен запуск, не была проверена надежность системы. Ученые возражали, но ведь у нас наука партийная, и потому цели рекламы стоят над научными целями.
Узнав эти подробности достижений советской космонавтики, я стал говорить Антомонову, что мы не только помогаем лгать, но и участвуем в подготовке гибели новых космонавтов. Антомонов оборонялся слабо, т. к. знал обо всем гораздо лучше меня — у него был допуск, а мне рассказывали далеко не всё.
Стало известно о совещании руководителей космических исследований. Обсуждался вопрос о причинах отставания в космонавтике. Один из ученых указал на отставание в электронике и других технических науках — нельзя перегонять американцев только в одной области, если отстают другие. Концентрация сил на одном участке дает лишь кратковременный успех, если отстают другие. Другой ученый как на причину отставания указал на вмешательство невежественных людей в управление космонавтикой (все понимали, что имелся в виду Центральный Комитет).
Стенограмму совещания послали в ЦК. Никакой реакции.
Однажды к нам приехали товарищи из Центра проверить работу и обсудить различные проблемы «биологической и психологической» космонавтики. Почти все были в разъезде. Волей-неволей пришлось беседовать со мной. Я предупредил, что не имею допуска.
— Почему?
— Политическая неблагонадежность.
Расспросили, посочувствовали, поругали за наивность.
— Ведь все равно ничего не сможете сделать.
Они рассказали о своих экспериментах. Меня буквально потряс рассказ об одном из экспериментов.
Добровольцы в подопытные для опытов по «космонавтике» получают огромные суммы, поэтому от желающих нет отбоя. Одна женщина сидела в специальной камере 70 дней. На 68-й (или 69-й) она увидела, что потолок начинает опускаться. Она, естественно, перепугалась. Все ее реакции были зафиксированы электроэнцефалографами, электрокардиографами и другими приборами.
— Зачем нужен такой эксперимент? — спросил я.
— Как зачем? Чтоб изучить реакцию на опасность. Когда Леонов и Беляев провели свой эксперимент в космосе, они чрезвычайно трусили.
— Но ведь перед всяким экспериментом предлагают ряд альтернативных рабочих гипотез. Эксперимент отбрасывает часть из них. У вас были такие гипотезы? Что вы проверяли?
— Ничего. Просто мы изучали реакцию.
— Хорошо, но ведь она могла получить невроз или разрыв сердца от ужаса.
— Мы проверили ее сердце. К тому же наука без жертв не бывает.
Перешли к проблеме управления эмоциями. Оказалось, что страх, и очень сильный, есть у всех космонавтов. Часть из них в этом честно признается, часть набивает себе цену своей смелостью.
Но эмоции страха мешают управлению кораблем.
Как снять страх?
Я сказал, что западная психология (насколько я знаком с ней) не может пока решить эту проблему, но в раджа-йоге есть подходящие методы управления подсознанием. Порекомендовал литературу.
Где йога, там и телепатия.
Они рассказали о том, что американский космонавт проводил успешные эксперименты по телепатической связи с Землей на ракете.
Затем они спросили: «А можно, чтобы наша ракета подлетела к американской, приклеила мину и спокойно удалилась? Американцы при этом чтобы ничего не заметили?»
Глупость и мерзость «мечты» ученых-медиков поразили меня. Но я спокойно объяснил, что если телепатическая связь и возможна, то уровень связи, который им нужен, будет, видимо, достигнут через сотни лет. Они пообещали похлопотать о создании секретной телепатаческой лаборатории.
В конце беседы я не выдержал и стал упрекать их в том, что они хотят работать на войну.
— Но ведь если мы не будем усиливать свою мощь, то американцы нас обгонят!
— Но ведь и американские ученые так рассуждают. Вооружение с обеих сторон будет возрастать, и не может же оружие долго лежать без дела. В конце концов оно будет применено.
— Но нельзя же сдаться перед ними?
— Нужно сделать все для обоюдного разоружения. Сейчас так много оружия у обеих сторон, что, если даже у нас будет в два раза больше, чем у них, мы не победим, погибнут обе стороны и нейтралы, разве что папуасы останутся.
Они укоряли меня утопизмом.
— Но ведь на Западе часть ученых бойкотирует военные исследования. Почему у нас этого нет? Потому что мы за мир?
Через
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!