Джинкс - Сэйдж Блэквуд

– Симон ваш поход не одобрил бы, бурундучок.

– Совсем близко мы подходить не будем, – повторил Джинкс.

Глаза Дамы Гламмер горели оранжевым пламенем, и Джинксу стало не по себе. Он подошел к Ривену, сказал, что пора уходить. Мальчики попрощались с Эльфвиной и Дамой Гламмер и направились по тропинке к мостику из двух бревен.

Они шли на север по приметам, указанным Дамой Гламмер.

Нельзя сказать, что Джинкс совсем забыл об Ужасе. Однако Дама Гламмер, большое ей спасибо, была сама по себе ужасом достаточным, чтобы полностью занять его мысли. Теперь же Джинкс снова вспомнил о нем.

– Мне нужно послушать деревья, – сказал Джинкс. – Выяснить, где сейчас Ужас.

– Я думал, мы оставили его позади – там, – Ривен неопределенно махнул рукой в сторону востока.

– Да, но он, как и мы, способен передвигаться.

Джинкс снял башмаки, носки и сошел с тропы. Зарылся пальцами ног в почву. Прислушался. Вообще-то он надеялся, что Ужас пошел дальше к востоку.

Деревья его поправили. Ужас был прямо здесь.

Глаза Джинкса невольно вытаращились. Ривен стоял на тропе, уперев топор топорищем в носок ноги и водя большим пальцем по его острию.

Он улыбнулся Джинксу:

– Что случилось?

Джинкс не нашелся с ответом. Он отряхнул ступни от пыли, надел носки, ботинки, завязал двойными узлами шнурки.

– Ужас уже здесь, – в конце концов проговорил он.

– Ах, так… Тогда нам лучше идти дальше, верно?

Да, если не считать того, что, куда бы мы ни шли, Ужас идет с нами.

– Давай я немного понесу топор.

– Конечно, как хочешь, – и Ривен отдал топор Джинксу. Лицо Ривена оставалось открытым, дружеским.

Они пошли дальше. Джинкс попытался вспомнить, когда именно он, еще живший у Симона, впервые почувствовал страх деревьев. За несколько дней до посещения Самарры, вот когда. Возможно, как раз в то время Ривен и вошел в Урвальд.

Магия Джинкса пригодилась бы ему сейчас, как никогда. Увидев цвет и форму мыслей Ривена, он смог бы понять, какую опасность тот – или его заклятье – представляет.

– Как думаешь, твое заклятье может навредить кому-нибудь другому? – в конце концов спросил Джинкс.

– Это деревья тебе так сказали?

– Нет.

Ах, если б узнать, о чем думает Ривен!

– Ты полагаешь, что Ужас как-то связан с моим… с моей маленькой проблемой?

Он даже выговорить «с моим заклятьем» не может. Джинкс отступил немного от Ривена и осторожно кивнул.

– Ну, могу тебя заверить, что это не так, – сказал Ривен.

Заверить-то ты можешь. По крайней мере, топор теперь не в твоих руках, уже хорошо.

– Деревья боятся тебя.

– Да, но ты-то меня почему боишься?

– Я не боюсь! – заявил Джинкс.

Ривен взглянул на топор, который лежал на плече Джинкса, и приподнял одну бровь.

– Ладно, деревьям тревожиться не о чем. Я буду делать лишь то, что ты скажешь.

Весь день они шли на север, следуя указаниям Дамы Гламмер. Джинкс неотрывно наблюдал за Ривеном, накрепко зажав топорище в ладони.

А Ривен болтал без умолку. Рассказывал истории из жизни при дворе короля Руфуса, о королевне, красавице из красавиц, о своей мачехе, которая была очень мудра. Он понимал, что Джинкс наблюдает за ним, но сохранял обычную свою веселость.

Джинксу трудно было поверить, что Ривен – это и есть Ужас. Ривен был дружелюбен, речист, умел правильно разговаривать с людьми, приободрять их. Наверное, это потому, что он вырос при королевском дворе и научился там обходительности. А Джинкс вырос в доме чародея и лишь совсем недавно узнал, что он – грубиян. Сказать по правде, он завидовал Ривену.

– По крайности, я не грабитель, – сказал он, не сразу сообразив, что произнес это вслух.

– Лишь потому, что тебя до этого не довели, – весело пояснил Ривен. – Пока что. Чьи это следы?

– Медведя, – ответил Джинкс.

– Медвелака или настоящего косолапого?

– Следы у них одинаковые.

– Раньше я о медвелаках и не слышал ни разу, – сказал Ривен. – Только о волколаках. А еще какие-нибудь «лаки» бывают?

– Бурундлаки, – буркнул Джинкс.

Ривен рассмеялся.

– Что я могу поделать, если она называет меня бурундуком! – сказал Джинкс.

– Да нет, я не потому засмеялся, – заверил его Ривен. – Да и слишком уж ты опасен, чтобы быть просто бурундуком. Может, ты бурундлак и есть.

– Глянь, вон там сторожка, – сказал Джинкс. – В ней и заночуем.

– Да ведь еще и темнеть не начало.

– Стемнеет быстро, оглянуться не успеешь. А тут где-то медведь бродит.

С помоста сторожки свисала веревочная лестница. Джинкс поднялся по ней первым. Ривен протянул ему топор и тоже стал подниматься, а Джинкс в это время припрятал топор на плоской крыше, подальше от глаз Ривена.

Они сидели на краю помоста, наблюдая, как лес отходит ко сну. Какие-то зверюшки шуршали в подросте, птицы, попискивая, устраивались на ночь. Джинкс спать не собирался. Он подумывал о том, чтобы подождать, пока заснет Ривен, и улизнуть.

– В лесу невозможно увидеть, как встает и заходит солнце, верно? – сказал Ривен.

– Конечно, возможно, надо только место правильно выбрать, – не согласился Джинкс.

– Нет, я о том, как оно уходит за край земли.

– Что-что оно делает?

– Здесь нет горизонта, – пояснил Ривен. – Мне только сейчас это в голову пришло.

– Ты про линию, по которой сходятся небо и земля? Я ее видел! – правильно, когда покидал свое тело в ночь Симонова колдовства. – Вот бы добраться до нее, небо потрогать!

Ривен усмехнулся.

– Не получится. Когда ты доберешься туда, горизонт отступит и останется таким же далеким.

Джинкс решил, что Ривен смеется над ним, и обиженно отвернулся.

– Кто-то идет, – вдруг сказал Ривен. – Наверное, твой медведь.

– Нет, шаги человеческие, – ответил Джинкс. Он прищурился, вгляделся в густеющий сумрак. – Там что-то красное.

По тропе вышагивала Эльфвина.

– Эльфвина! – крикнул Ривен.

Девочка заозиралась – туда, сюда, только не вверх.