Причуды богов - Елена Арсеньева

Вихрем вожделения пролетев по коридорам замкаи даже не заметив, попался ли кто-то на пути, Ржевусский вбежал наконец в однуиз комнат и перехватил Юлию на руки – так, что она увидела, где они очутились,и, несмотря на пытку желанием, не смогла сдержать изумленного, восторженноговосклицания.

Посреди просторной, полупустой комнаты, болеенапоминавшей танцевальную залу средних размеров, стоял шатер. Большой,белоснежный, прошитый по углам красными стежками, с пучком алых нитей навершине, он напоминал снежный дворец, тронутый первым лучом зари, и Юлиюпробрала невольная дрожь, когда Ржевусский откинул полог и внес ее под белыесводы. Но в шатре было тепло, даже жарко, и Юлия блаженно раскинулась на ложеиз мягких ягнячьих шкур, нетерпеливо глядя на обнаженного мужчину, которыйпостоял над ней, любуясь, а потом принялся доставать что-то из своего походногомешка.

Юлия не отрывала от него глаз. Да, он былкрасив и строен – правда, может, слишком уж худощав. И какое у него чудесноеимя – Вацлав! Сладко губам от звука этого имени… не то что жестокое,беспощадное, словно свист клинка: Зигмунд! Зигмунд! Зигмунд!

Юлия невольно вздрогнула, и Ржевусскийповернулся:

– Тебе холодно? Погоди, я сейчас согрею тебятак, что… Но сначала съешь вот это.

Он подал ей какой-то сухой листок, свернутыйтрубочкой.

– Что это? – спросила она, вдыхаяприятный, пряный аромат и нащупывая два орешка, завернутых в листок.

– Здесь горький лунд с листьями бетеля. Мнедал его один индиец, чтобы слова, которые я сейчас произнесу восемь раз, нашлипуть к сердцу женщины, которую я вожделею. Ну, съешь это, прошу тебя.

Юлия послушалась, и когда она медленно каталаво рту орешки, Ржевусский так же медленно шептал:

– Ад эле лах нахо дев сувохора. Ад эле лахнахо дев сувохора. Ад эле…

Может быть, слова были и не те, может быть,Юлия чего-то и не расслышала, однако по мере того, как рот ее наполнялсятерпким, горьковатым вкусом, лоно наполнялось горячей влагой ожидания. Она нетерпеливозадвигалась на своем ложе.

Лицо Ржевусского склонилось к ней, а влажныегубы его прошептали:

– У арабов и персов есть дивная книга «Китап-улаззат ун-нисса» – «Книга о прелести женщин». Это уроки любви, искусстванаслаждения. Если двое следуют на ложе страсти урокам этой книги, они взойдутна вершины блаженства. Я зову тебя пойти со мною, от ступеньки к ступеньке. Тыготова?

Юлия медленно опустила ресницы. Больше всегона свете ей хотелось предаться любви. Ей не нужны были сейчас никакие ступени,только одно прикосновение – и она изольется в восторге! Но, верно, не зря«парижский бедуин» дал ей сие снадобье, вяжущее рот и обрекающее женщин нанемоту и согласие со всем, что приготовил для них мужчина, – пусть дажесущество их кричит от желания. Итак, она кивнула в знак согласия, и пыткастрастью началась.

– Накануне соития, – размереннопроговорил Ржевусский, словно читая наизусть дивные стихи, – чувственностьженщины расположена в уголках ее губ. Необходимо нежно касаться и ласкатьгубами ее рот, и тогда женщина опьянеет страстью.

Он сделал это – и Юлия опьянела страстью.

– На подступах к соитию, – говорилРжевусский, – женское вожделение ищи на внутренней стороне колена. Еслинежно и медленно гладить это место, женщина будет соблазнена.

Он сделал это – и Юлия была соблазнена.

– На подступах к соитию желание женщины таитсяв ее бедрах. Если слегка поцарапать ногтями ее бедра, она начнет желатьлюбовного исхода.

Он сделал это – и Юлия возжелала любовногоисхода.

– На подступах к соитию страсть женщиныпрячется в кончиках груди. Если мужчина возьмет соски пальцами и нежно сожметих, то лоно женщины наполнится до краев.

Он сделал это – и лоно Юлии наполнилось докраев.

Спина горела – так извертелась, изметаласьЮлия на своем ложе. Колени дрожали от напряжения. А он? Не надоело ли ему стольдолгое ожидание? Поймав ее тревожный взгляд, Ржевусский понимающе улыбнулся:

– Не бойся. Я смазываю свое орудие смесьюодного дирама корицы, гвоздики, шафрана, слюногона, мускуса и очищенного меда.Это продлевает мою готовность к соитию.

«То есть ты можешь ждать бесконечно? А я?!» –хотела выкрикнуть Юлия, но губы по-прежнему не повиновались ей, а телооставалось во власти этого безумного любовника, который уже не вел, а насильногнал истомившуюся женщину по ступеням блаженства, сходного с мучением.

– На подступах к соитию, – провозгласилнеумолимый Ржевусский, – похоть женщины находится у нее на животе. Еслимужчина слегка поцарапает его ногтем, обрисовывая круги, лоно женщины вновьсделается влажным и горячим.

Он сделал это – и лоно Юлии вновь заполнилосьгорячей влагою.

– На подступах к соитию нетерпение женщиныбьется на внутренней стороне ее бедер. Необходимо нежно касаться и ласкатьпальцами это место, и тогда женщина закричит, даже если рот ее закрыт кляпом.

Он сделал это – и Юлия наконец превозмоглапуты немоты, закричала, застонала.

– Перед самым началом соития, – эхомпростонал Ржевусский, – весь пыл женщины сосредоточился в междуножье илюбовный исход вызывается мужским орудием. Если мужчина возьмет орудие рукою и…и… женщина больше не станет ждать! О небо… ты… что ты?..

Он больше ничего уже не говорил – толькоиспускал протяжные стоны. А Юлия наконец замерла, тяжело дыша, с трудом опустивдрожащие колени, более измученная и опустошенная, чем насладившаяся, понимая,что просто изжила, перетерпела наслаждение… и в медленно трезвеющем разуме еевозникла очень простая мысль: «Чего ради я так долго ждала?!»

* * *

Кажется, Юлия незаметно для себя задремала,потому что ленивый голос Ржевусского заставил ее резко вздрогнуть:

– Женщина создана из мужского ребра и не можетсуществовать без мужчины. Даже если вы посадите ее на спину слона, она всеравно будет развратничать! Тебе хорошо было со мной?

Ну что ответить обнаженному мужчине, которыйбезответно гладит твое голое бедро, не понимая, что теперь это не вызываетничего, кроме щекотки? Вот странно: к Зигмунду ей хотелось прижаться вновь ивновь, хотелось никогда не разъединять их слитые страстью тела… И Юлия едва невсхлипнула от еще не изжитого разочарования и злости: да неужели она обреченасравнивать всех мужчин с тем, первым, ненавистным?!

– Хорошо, – отозвалась она с покорнымвздохом – и невольно передернулась от его ленивой усмешки.

– Да, я успел кое-чему научиться за пятнадцатьлет, минувших с тех пор, как мы с Валевским впервые прошлись по Пигаль.

Юлия едва не ахнула: