Продавец острых ощущений - Алексей Макеев

Пока связались с Москвой, пока получили ответ от адвоката, пока выяснили, сколько времени у того уйдет на дорогу, Анархист хранил молчание. Единственное, что он подтвердил, не дожидаясь своего защитника, это имя-фамилию и место прописки.

Осмотр личных вещей в бараке и шалаше пролить свет на причину резкой смены жилищных условий не помог. К моменту приезда в больницу Крячко представления не имел, почему вдруг Анархист переселился из трехкомнатной квартиры в «бомжатник» и приготовил еще одну точку для проживания на острове.

Разрешение на осмотр квартиры за подписью прокурора ожидалось только к утру, так что в «трешку» Стас попасть не смог. Да и вообще, все в задержании пошло не так, как планировалось. Изначально Гуров собирался вести допрос Анархиста как свидетеля убийства Валерия Кадацкого, но с того момента обстоятельства изменились. Теперь Удовиченко был задержан по обвинению в нападении на полицейского и нанесении тяжких телесных. При таком раскладе адвокат мог запретить своему клиенту отвечать на вопросы, не относящиеся к делу. А вопросы о Кадацком и квартире в Москве он точно отнесет к разряду не относящихся к делу. Если Крячко будет настаивать, адвокат начнет торговаться, и тогда перед ними возникнет дилемма: снять обвинение в нападении или остаться на неопределенный срок без ответов на насущные вопросы.

По сути, предъявить Удовиченко по убийству Кадацкого нечего. Снимал квартиру, и только. Кто и кого в ней убил, не его забота. Наверняка он заявит, что съехал с квартиры до того, как там произошло убийство. Доказать обратное они не могут. На самом деле, они и то, что Удовиченко является квартиросъемщиком злополучной квартиры, не могут доказать. Нет у них доказательств. На месте Анархиста любой ушел бы в глубокую несознанку и остался при этом чистым.

Как при таких обстоятельствах уснешь? Санитарка, видно, пошутила, пожелав ему доброй ночи. Доброй она не будет однозначно. Во что бы то ни стало нужно придумать, чем прижать Анархиста. Не придумает — уйдет Удовиченко от ответов, как пить дать уйдет. Для этого он адвоката и нанял, чтобы в подобных ситуациях разруливал проблемы, используя юридические основания.

От Москвы до Перми самолетом два часа, край — два с половиной. С учетом разницы во времени, получается четыре. То есть если вылететь из столицы в восемь утра, то в Перми окажешься только к двенадцати дня, несмотря на то, что в воздухе будешь только два часа. И это бы ничего. Пусть в полдень, пусть позже, главное, чтобы прилетел, а не начал оттягивать приезд, надеясь подготовиться получше и начальный раж обвинителей переждать.

За размышлениями Гуров не заметил, как уснул. Сны ему не снились, боль отступила, а соседей, способных разбудить в самый неподходящий момент, в палате полковника не было, поэтому до восьми утра он проспал крепким, можно сказать, даже богатырским сном. Впервые за время госпитализации его мозг отключился настолько, чтобы не терзать своего хозяина и не беспокоиться по пустякам.

Ровно в восемь Крячко снова появился в больнице. И снова с дурными вестями. Адвокат Удовиченко прилететь не сможет. Форс-мажорные обстоятельства не позволят ему совершить перелет. Какие? На этот вопрос адвокат отвечать отказался, сославшись на пресловутую адвокатскую тайну. Крячко же он порекомендовал набраться терпения и подождать два дня или перевезти его подзащитного в Москву для ускорения процесса.

Разумеется, Крячко связался с Москвой, чтобы выяснить, действительно адвокат так сильно загружен делами, а может, просто тянет время. Оказалось, адвокат говорил правду, в настоящий момент у него нет возможности покинуть столицу, так как он находится в самом разгаре сложного судебного процесса.

Посовещавшись, решили Удовиченко в Москву не возить. Вместо этого Крячко отконвоировал его в больницу к Гурову. Там, прямо в больничной палате, состоялся знаменательный разговор, который впоследствии стал переломным в деле расследования убийства Кадацкого.

На самом деле, говорил только Гуров, Удовиченко по большей части слушал и мотал на ус. Но слова полковника заронили зерно сомнения, которое впоследствии проросло и дало плоды. Для начала Гуров объяснил, что после инцидента в бараке Удовиченко предъявят обвинение в нападении на сотрудника полиции, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Вот был ты, Анархист, простым вором, так? После того как тебе предъявят обвинение, о статусе вора можешь забыть. В тюрьму ты пойдешь уже с другим статусом. Ты совершил преступление, представляющее угрозу для жизни другого человека. Это даже не угроза расправы и побои. Ты не просто нанес тяжкие телесные, ты связал меня, запер и оставил в беспомощном состоянии, которое могло повлечь за собой смерть. Пахнет покушением на убийство, верно? Чувствуешь разницу? Думаю, чувствуешь.

Лев выдержал паузу, чтобы дать Анархисту проанализировать первое заявление. Тот слушал, опустив голову вниз, и Лев подумал, что ему не хочется видеть следы нападения на его лице. Гематома только начала бледнеть, перебинтованная голова шарма не добавляла, мокнущие повязки на плече, шее и спине — все это наводило тоску. Но Гурову его нынешний вид играл на руку — так сказать, наглядная иллюстрация к беседе.

— Но есть выход и из этой передряги, — после паузы продолжил он. — Слышал когда-нибудь термин «досудебное примирение»? Наверняка слышал. Так вот, я предлагаю тебе досудебное примирение. Для того чтобы это сработало, мы должны найти компромисс между моими желаниями и твоими. Здесь все зависит от тебя, Анархист. Либо мы находим обоюдоприемлемый вариант, либо отсидка тебе обеспечена, даже если твой адвокат трижды гений.

Удовиченко так и не поднял голову, и было не совсем ясно, слушает он или дремлет. Но он все же подал голос.

— Продолжайте, — выдавил Анархист сквозь зубы.

— Ты знаешь, что мне нужно от тебя, — проговорил Гуров. — Со своей стороны могу предложить примирение до суда по вопросу нападения. Предложение весьма щедрое, если учесть, какой срок тебе могут присудить. До двенадцати лет лишения свободы, и это не крайний срок.

— Продолжайте, — повторил Анархист и устало привалился к спинке больничного стула.

— Теперь о вариантах, их немного, но они действуют. Первый вариант: ты молчишь, ждешь адвоката. Ждем и мы, но недолго. По закону, если адвокат обвиняемого не явился в пятидневный срок, следователь вправе предложить обвиняемому другого адвоката, а в случае его отказа, произвести все процессуальные действия без такового. Этот пункт понятен?

Анархист не ответил, поэтому Гуров продолжил:

— На всякий случай объясню простым языком. Твой адвокат застрял в Москве надолго. Сложный судебный процесс в самом разгаре. Вряд ли он завершится за два и даже за пять дней, но этот срок следователь подождет. Потом назначит тебе бесплатного адвоката, и, если ты от него откажешься, останешься совсем без такового. Но отвечать за свои действия все равно придется и защищать себя будешь сам. Силен ты в юриспруденции, Анархист? Думаю, не силен.

— Что дальше? — тихо спросил Удовиченко.

— Дальше второй вариант. Ты соглашаешься дать показания при назначенном адвокате, а я снимаю с тебя обвинение в покушении на сотрудника правоохранительных органов. Совсем снимаю. Без каких бы то ни было последствий. Здесь ты явно выигрываешь больше, чем я, но только в том случае, если к убийству Кадацкого руку ты не прикладывал.