Загадка тауматургии - Виктор Борзов

На третий день Элли пробиралась сквозь густые заросли. Они хлестали и резали по оголенной коже. По щекам бежали слезы, но девочка шла вперед.

«Это всего лишь раны, — подумала она. — Со мной случалось и похуже».

На четвертый день девочка вышла в сад принца. Вдруг прогремел гром, и на лес обрушилась буря. Ветер и ливень буйствовали. Элли забежала в замок, желая скрыться от непогоды, и там ее встретил принц. Он предложил остаться.

Элли не сразу поверила удаче. Три дня ее преследовали несчастья, и она ожидала, что и четвертый не будет отставать от братьев. Девочка ошиблась. Принц оказался приветливым и милым. Он быстро растопил успевшее покрыться ледяной корочкой сердце Элли.

Они поженились, и у Элли родились пять сыновей. Девочка была счастлива, но вскоре четверо умерли от страшной болезни.

Элли опекала последнего, уделяла все свободное время. Он вырос в прекрасного мужчину, которым гордились родители. Но вскоре муж Элли сошел с ума. Она расстроилась, но не разбилась и продолжила жить.

Ее звали Элли. За это путешествие она стала выдающейся женщиной. Первый день научил ее внимательности. Второй — осторожности. Третий — непоколебимости. Четвертый вернул веру в людей. А смерть мужа... подкосила разум.

Через много лет она стала известна за силу духа. И прозвали ее именем — Твердая Элли.

Стоило последним словам сорваться с губ, по коже пробежали мурашки, а внутри что-то задвигалось. Словно сотни насекомых ползали под плотью меж костей и мышц. В разуме многочисленным хором заголосило благоговение. Андреа закрыл глаза от наслаждения и предвкушения. Он услышал приглушенный треск молний, но не за окном, а глубоко в груди, рядом с сердцем. Затем по незримым каналам заструилась мана, рекой побежала от груди к руке, сжимающей кусок ткани.

Когда она достигла цели, в разуме ярким фейерверком взорвалось удовлетворение. На миг Андреа почувствовал себя актером, закончившим выступление и кланяющимся перед ликующими зрителями. Он не знал почему, но воображение, как безумный художник, каждый раз рисовало эту картину после произнесения любого заклинания.

Мужчина открыл глаза и бросил взгляд на свернутую в комок ткань. Попытался развернуть ее. Бесполезно. Она слиплась и уплотнилась, как засохший пластилин. Когда Андреа надавил на твердый шарик, послышался хруст, как от сухой травы. Он улыбнулся.

Для создания чуда нужна была формула. Заклинание, ритуал, даже изображение или статуя. Главное, чтобы формула содержала пять соотношений и повествование. Соотношения определяли тип чуда: преображение, связывание, повеление или якорение. А повествование — само воздействие. Андреа задумчиво повертел перед глазами комок.

«Преображение, — заключил он. — Изменение формы и внутренности предметов».

Когда мужчина узнал о структуре формул, сильно удивился. Министерство защиты культуры, что отбирало предметы искусства, заиграло новыми красками. Если любое повествование служило формулой, тогда художники, писатели и скульпторы могли случайно создать целую формулу или только часть. Один раз Андреа специально не закончил формулу, оборвал историю на половине. Разум накрыли знакомое благоговение и следующая за ним по пятам досада, как от взгляда на портрет первого императора.

«Весьма изобретательно. Использовать это таким образом».

Андреа осторожно провел пальцем по шероховатому шарику. Ощущения двоились, как если бы он потер палец об палец.

Основной проблемой тауматургии была отдача. После завершения формулы, вместе с главным чудом создавалось побочное. Оно было слабее и неуправляемее. Если для основного цель и воздействие выбирал практик, то для косвенного все избиралось волей случая. Из-за этого люди часто калечили себя, не осознавая этого. Лопнувшая кожа, вывернутые конечности, сожженные внутренние органы. Отдача становилась причиной смерти большинства практиков.

«Тоже связывание, но чуть слабее, чем прошлое, — подумал мужчина и швырнул мячик в стену. Когда тот ударился, Андреа ничего не почувствовал. Связь без якоря существовала только во время прикосновения к предмету. — Я на верном пути. Когда-нибудь мне попадутся числа без отдачи».

Он не верил, что благословение освобождало высшее дворянство от отдачи. Секрет крылся в числах. От них зависела сила отдачи и мощность основного чуда.

«У меня есть преображение и повеление. Остались связывание и якорение, и тогда у меня будет полный набор! — мысленно предвкушал мужчина. — Но как их соединять? Не убью ли я себя отдачей?»

Простые формулы создавали простые чудеса. При совмещении нескольких простых формул получалось сложное чудо, но вместе с ним появлялась и сложная неуправляемая отдача.

«Вот только есть проблемка... Для затвердения шматка понадобился коротенький рассказик, а для чего-то по-настоящему сложного понадобится целый роман? — заключил Андреа. — Чушь какая-то! Не зачитывает же император пелену текста каждый раз?»

Он помотал головой и зашагал к лестнице.

На первом этаже на диване сидела Жанна и пила чай. Пока мужчина спускался со второго этажа, заметил вторую кружку на подносе. Она ждала его. Андреа глубоко вздохнул. Предстоял длинный и тяжелый разговор.

— Как поездка? — спросила Жанна, когда он сел напротив нее.

— Скудно, — ответил мужчина, поднося кружку ко рту и делая глоток. Горячий. — За мной весь день следил второй. Ну этот...