Пепел и золото Акелы - Александр Логачев

– Кстати, пока не забыл. – Юрий Витальевич тяжело плюхнулся на стул. – Я тебя просил материалы на одного паренька поискать. Пепел, он же Сергей Ожогов. – Майор тоже потянулся к пачке и нашел ее пустой. – Нет, ты все-таки курить чужие – большой акробат.

– Давно готовы. – Капитан из стола выудил дискету с чирканной-перечирканной наклейкой и положил на место отправившейся в пепельницу пачки. – И все-таки, как считаешь, личная месть или перевод стрелок?

* * *

В пять минут седьмого вечера по двери, охраняющей самую заповедную территорию острова Кижи, настырно заходил кулак. За бревенчатой оградой, наверное, вздрогнуло крестами и куполами знаменитое «русское деревянное зодчество»: собор, церквушка, колокольня и всякие там прочие постройки и пристройки. Ведь оно, зодчество, привыкло к боголепной тишине.

Дверь деревянного КПП открылась незамедлительно. В проеме нарисовалась фигура, мало совместимая с древнерусским духом здешних мест: иссиня-черные волосы, смуглая кожа инородца, нахально-пестрая рубаха навыпуск и надетая поверх жилетка. Особым вызовом смотрелись самоварно надраенные лакированные штиблеты, попирающие ветхий порог. Так и хотелось возопить: «Где вы, русые и синеглазые, с носами картошкой, в льняных косоворотках, опоясанных витым шнуром, где вы, в лаптях и онучах? Куда ты подевалась, Русь, и куда идешь... вернее, камо грядеши?»

– Я там свой зонтик забыл, – надменно сказал гражданин в панаме. Тот, что молотил в дверь. Сказал и попытался пройти внутрь.

– Закрыто, – отрезал инородец и попытался дверь захлопнуть.

Не получилось ни у одного, ни у другого. Первому загородили дорогу, второму помешала выставленная нога.

– Да только что было открыто! Я из экскурсии! Мы же только что отсюда! – заверещал гражданин в панамке.

– Нельзя. – По всему было видно, что инородец примеривается, куда больней ударить докучливого экскурсанта.

– Я быстро! Туда и обратно! – Учуяв настроение противной стороны, экскурсант заговорил торопливо и заискивающе. – Когда фотографировал иконостас, положил зонтик на скамейку. Одна минута. Заскочить и взять.

– В храме фотографировать запрещено, – нашелся вдруг страж.

– Хотите – пленку засвечу. Но зонтик верните, – секунду подумав, предложил забывчивый.

– Какой у тебя зонтик? – чуть подобрел смуглявый.

– Складной.

– Дорогой?

– Обыкновенный.

– Ну, сколько он стоит?

– Да я знаю что ли?! Жена покупала. Такой хай поднимет…

– Сколько стоят такие зонтики, Леха? – обернувшись, спросил у кого-то инородец.

– Рублей сто, – ответил этот кто-то.

– На, держи! Купишь себе три зонтика. И давай – живей догоняй свою экскурсию.

Звякнув петлями, дверь захлопнулась. Офонаревший экскурсант, сжимая три сотеных в кулаке, отошел от КПП. Оглянулся. Вскинув голову, посмотрел на собор, залитый утомленным солнцем и утыканный чешуйчатыми луковками с крестами. Снизу похожий на пень, густо обсиженный опятами.

– Суки черномазые, нигде покоя нет, – процедил он зло, сплюнув на святую землю. И спрятал деньги в карман.

Солнышко устало за день парить землю-матушку и досвечивало с приятной ленцой. В травах чирикали кузнечики и жужжали усердные шмели. Пахло мятой и еще чем-то забытым из детства. А по ту строну ограды инородец достал из брючного кармана рацию, нажал кнопку передачи.

– Эй, ромалы! Первый говорит. Посматривайте там внимательней, болтаются всякие вокруг. – Убрав рацию, он повернулся к напарнику по КПП. – Знаешь, Леха, пойду-ка я прогуляюсь. Никого не пускай, дверь вообще не открывай.

Напутствовав напарника, «номер первый» двинулся по утоптанному пыльному подворью. Обошел запертую церквушку. Остановился, запрокинул голову, помахал рукой засевшему на колокольне наблюдателю. Тот помахал в ответ. Из дома, в котором располагалась местная администрация, никто не выходил и не выглядывал. Персонал соблюдал условия щедро оплаченного договора.

У дверей собора сидел на корточках цыган, одетый точно так же, как и «номер первый», и сам с собой баловался в детскую игру «ножичек» солидным армейским тесаком типа «клык бультерьера»[14]

– Порядок? – спросил первый.

– Тихо. – Тесак смачно входил в рассыпчатую землю при бросках и с локтя, и с колена.

А в соборе уже десять минут как шла финальная игра. Остались зрителями лишь цыгане из тех трех таборов, чьи представители пробились в финал. Еще здесь на почетных местах сопереживали игре старейшины и прочие отцы, за те или иные заслуги удостоенные чести присутствия, еще охранники и, конечно, Джафар Матибрагимов. Все лишние отчислились на теплоход, в том числе и свадебная тусовка.

«Номер первый», стараясь не привлечь внимание скрипом, чуть приоткрыл дверь собора и заглянул в щель. Посреди храма стоял круглый стол, за которым гнули хребты трое финалистов. По их позам и лицам можно было догадаться, какое напряжение нагнетено под сводами деревянного храма.

Вдали просматривался иконостас. «Чем-то очень ценный иконостас», – вспомнил «номер первый». То ли тем, что срублен без единого гвоздя, как и сам собор, то ли тем, что его рисовали знаменитые художники. Или вроде бы тем, что каждого, кто воровал отсюда иконы, настигала мучительная смерть за железной решеткой. А иконы возвращались на место.

Спиной к «номеру первому» восседал русский – игрок от табора барона Бронко. Цыгана раздирали сомнения – как относиться к чужакам на «джелеме»? С одной стороны, деньги все равно останутся у цыган; если победит, русский получит лишь премию. С другой стороны... может быть, все-таки следовало прислушаться к цыганам, которые утверждают, что заслужили право хотя бы раз в год, хотя бы пару дней не видеть никаких чужаков... Но раз сообщество дозволяет... Ведь дозволяет же! Как дозволяет смешивать цыганскую кровь с нецыганской, то есть допускает смешанные браки, которые тоже многие не одобряют, от которых родня христом-богом и угрозами отговаривает непутевых цыганских дочерей и реже сыновей.

Других людей в дверную щель было не видно – они расположились где-то сбоку. Открывать дверь шире, отвлекать игроков скрипом «номер первый» ни за что бы не решился. Глянул одним глазком – и ладно. И прикрыл дверь...

Финал играли колодой «Caravelle» бельгийской фирмы «Carta Mund», где туз обозначался не "А", а "1", а король – "R", плюс непривычный размер – 56хХ 87 миллиметров, все, чтобы разладить шулерские потуги. Пепла игра под иконами в храме божьем, честно говоря, смущала. Хотя не ему бы вроде смущаться – где только ни играл, разве не довелось с чертями в аду и с ангелами в райских казино.

Приучив с начала игры противников, что раскладывает полученные карты по мастям, две последние сдачи Сергей операцию выполнял, уже перемещая карты в руке бессистемно. Уловка дала результат – певец из «Вице-премьера» крепко нахватался на распасах. Никто не отмачивал оскоминные преферансовые прибаутки типа «В картишки нет братишки» или «Выпустил играющего – залез в свой карман». В гнетущей тишине звучали только необходимые слова: «Раз», «Два», «Шесть без прикупа», «Семь первых», «Мизер», «Пас»… Мизер объявил Саша Володар, за которым числился скромный должок Пеплу.