Севастопольский вальс - Александр Харников

– И что же такое «последовало»?

Я вздохнул:

– Да ничего. Пфляйдереру, точнее, Штуленбургу мы сумели воткнуть «жучка» в трость, с которой он не расстается. Кстати, предвосхищая твой следующий вопрос, да, в ней действительно спрятан стилет. А вот Лиза больше не прослушивается… Ранее у нее передатчик лежал во внутреннем карманчике сумочки, о существовании которого, судя по тому, что в нем, кроме пыли, ничего не было, она и не знала. Теперь же, после обновления гардероба, она обновила и свой ридикюль. В новоприобретенном таких карманов нет. Точнее, в новоприобретенных – у нее их три, разных фасонов и цветов. А на все передатчиков не напасешься – невосполнимый ресурс в наших условиях, сам знаешь. То же и с одеждой, и с обувью. Мы прикинули, что можно поставить «жучка» в массивное кольцо, которое она носит на левой руке; полагаю, под камушек вполне можно будет вставить «закладку». Только вот не снимает она это кольцо даже при походах в ванную. Остальная ювелирка у нее меняется как минимум ежедневно. А чтобы ее постоянно вести, у меня людей не хватает.

– Только вот почему-то твоя физиономия напоминает кошака, дорвавшегося до сливок.

– Ну, я подумал – слишком уж мы напираем на технику, можно ведь и дедовские методы вспомнить. Так что… У Лизоньки-то теперь сердечный друг появился. Тоже журналист, из молодых да ранних, к тому же хорош в постели. А ведь на этом поприще у нее и с поляками, и с Пфляйдерером облом полный. Ну и он сообщает ей то, что слышит, как говорится, в кулуарах.

– Ага, и у этих кулуаров есть имя собственное. Не удивлюсь, если их зовут Женя Васильев.

– Кстати, если тебе надо пропустить дезу для наших заклятых друзей, кулуарами можешь послужить и ты. Канал связи мы обеспечим.

– А вот за это – гран мерси. Подумаем… Так что же тебе еще известно про Пфляйдерера, который Штуленбург?

– Кроме апартаментов на Кирочной, у него есть еще магазин на Невском, в котором он продает часы, пианино, а также образцы кружев. Наверх идет лестница, полагаем, что там его бюро. Питается в двух-трех заведениях попроще. Про мадам Бальцерович ты уже знаешь. Кроме того, он успел побывать в вюртембергском посольстве – ну, там он провел десять минут всего – и три раза наведывался к Шендзеляжу, где два раза встречался с хозяином, а один раз – с Лизой. Предвосхищая твой вопрос – два раза да, один раз с поляком, один с Лизой, а вот вчера до пассионарной сцены с бравым Зигмундом не дошло, зато Штуленбургу доложили про приход второго каравана в Ригу. И сегодня в час наша ненаглядная Лизетта идет на встречу с Ойгеном. Если б не мой новый канал, я б, возможно, опасался за нашу красавицу…

Ваня ушел, а мы с Николаем Львовичем отправились в укромное местечко вблизи жилища совестливого Зигмунда, куда вскоре прибыла наша прелестница. У Зигмунда дома все было в порядке с точки зрения прослушки, и слышимость была отменная.

– Джон, здравствуйте!

Ну что ж, подумал я, похоже, наш Ойген так и не назвал своей пассии настоящее имя.

– Здравствуйте, моя красавица. Что вы можете мне рассказать?

– Сегодня я услышала краем уха, что недавно в Зимнем дворце были немцы и австрийцы. От немцев – их новый посол, некто Бисмарк, и еще какой-то тип в генеральском мундире. А от австрийцев – их новый канцлер.

– И чем эти встречи закончились, вы не знаете.

– Увы, нет. Далее. На юг следует еще один караван. В этот раз он идет через Западную Двину и далее по Березине. Но он засекречен, и о нем я узнала только вчера ночью. То есть вечером.

– Понятно… Из каких кораблей состоит этот караван и каков его груз?

– Несколько пароходов с баржами, плюс один быстроходный катер. И еще солдаты, говорят, что около двух рот. Насчет грузов ничего сказать не могу – данных о них у меня нет.

– Ну что ж, это сходится с тем, что мы уже знаем из других источников. Да и не так уж там всего много, вряд ли это поможет русским. Только вот почему вы не рассказали нам об этом раньше?

– Увы, эти сведения держались в секрете. Скажите спасибо, что я вообще нашла человека, который об этом знал… И еще. Готовится третий караван, который пойдет по волжскому пути. Поездом до Твери, далее по реке. Как именно он попадет в Черное море, я не знаю, но думаю, что когда мой знакомый об этом узнает, он мне все расскажет.

– Интересно, голубушка, очень интересно. И особенно, где именно он вам это расскажет? Не в постели, случайно? Ладно, ладно, шучу. Я не ревнивый, ради такого можно и потерпеть.

Дальнейшее все пошло по накатанной колее – чертыхание, сопение (попробуй, быстро расстегни все эти пуговки и крючочки), шорох снимаемой одежды, минута-другая страсти и долгое приведение себя в порядок. Я повернулся к Николаю Львовичу:

– Ну что ж, похоже, акции нашей Лизы резко пошли в гору.

3 (17) сентября 1854 года. Санкт-Петербург Профессор Слонский Владимир Михайлович, подполковник в отставке, ректор Императорского Елагиноостровского университета

– Господа, его императорское величество примет вас, – сообщил нам флигель-адъютант, выходя из царского кабинета. Через минуту дворцовый лакей открыл дверь и с поклоном предложил нам войти.

Я с любопытством осмотрел кабинет императора. Да, обстановка была скромной, можно даже сказать, спартанской. Железная койка, застеленная шерстяным одеялом, письменный стол, на каминной полке бюст графа Бенкендорфа – друга и спутника царя во всех его путешествиях. И сам Николай I в мундире Преображенского полка, с улыбкой встречающий нас.

Много лет проработал я профессором в Военно-медицинской академии. Нет, по профессии я не врач, а химик. Так уж получилось, что в постсоветское время найти новых преподавателей было не так-то просто, и меня уговорили повременить с выходом на пенсию. Но в прошлом июне, когда я отпраздновал 75-летие, моей Варечке удалось уговорить меня, и я торжественно заявил, что этот учебный год будет последним. Пора, что называется, и честь знать. Да и отдохнуть не мешает.

Тем более что если у меня со здоровьем до сих пор было все более-менее в ажуре, то у нее начались проблемы, и мы решили поменять сырой климат Северной столицы на солнечный севастопольский, где я пятнадцать лет назад унаследовал домик на Северной стороне, недалеко от моря. Варечка трижды летала туда, договорилась о ремонте, обустроила сам домик и прилегающий к нему участок. Она показывала мне фото – садик, веранда, спальня, столовая, мой и ее кабинеты…

Только вот человек предполагает, а Бог располагает – не успели мы отпраздновать золотую свадьбу, как однажды, проснувшись и, как обычно, поцеловав супругу, я обнаружил, что она умерла во сне. Я поблагодарил Бога за то, что он подарил нам пятьдесят лет совместной жизни, равно как и за то, что она не мучилась перед кончиной.

Но без нее мне стало тяжко. Да, у нас есть дети, внуки, даже правнук недавно появился, но супруги мне ох как не хватает…

Мои бывшие курсанты, которые теперь сами служат преподавателями ВМА, каким-то образом договорились о том, чтобы я в качестве «почетного курсанта» отправился на «Смольном» вокруг Скандинавии. Вообще у меня с курсантами – как бывшими, так и настоящими – отличные отношения. Я для них, понятно, «Слон», хотя моя фамилия ничего общего с этим симпатичным животным не имеет. Мой дед был поляком, а фамилия «Слонский», с мягким «с» и носовым «о» вместо «он», на самом деле означает «Силезский».