Медвежья злоба - Валерий Петрович Кузенков

Даша? Наверное, уже совсем старенькие. Они и тогда-то были в годах, а сейчас столько лет прошло. Вспомнят меня или нет? Должны…

– Ой, кто это? – услышал я женский голос, когда подошел к крыльцу знакомого дома. Оглянулся и увидел перед собой бабу Дашу. Такую же, как и прежде, только на лице стало больше мелких морщинок.

– Баба Даш, это я, студент. Не узнаете?

Она внимательно всмотрелась в мое лицо:

– Касатик, это ты? Я сразу и не признала. Изменился, возмужал. Каким ветром к нам занесло? Один или с друзьями-шалопаями? – улыбнулась старушка.

– Один, баб Даш. Решил вот навестить вас. Воспоминания одолели. А ребята по стране разъехались, теперь всем вместе на охоту и не собраться. Я-то им писал, приглашал, да только никто не смог – дела. А где дед Иван? Я ему бутылочку водочки привез…

Баба Даша опустила голову и кончиком платка вытерла глаза:

– Одна я почитай уже три года. Погиб дед Иван. На охоте погиб. А ты заходи в избу-то, все тебе и расскажу. Поживешь у меня?

– Хотелось бы пожить. Дней несколько. Побродить по полям, поохотиться. Дичь, наверное, еще сохранилась?

– Куда ей деться. Охотников в деревне нет. Вымирают тихонько деревни. – Она открыла дверь и пропустила меня в избу.

В ней было все как прежде. Чисто и аккуратно. На стене две фотографии: деда Ивана и бабы Даши. Фотографировались сразу после свадьбы. И опять нахлынули воспоминания, как выпивали мы с покойным дедом Иваном в этой уютной избе…

– Что, касатик, в баньку сходишь? – вернула меня к реальности баба Даша. – Я сегодня истопила, суббота ведь. Как чувствовала, что приедет кто. Там и венички есть. А я пока стол накрою…

Она дала мне чистое полотенце, и я пошел в баню. Всякий раз, когда заходил в нее, чувствовал дух леса, луговой травы, березовых веников, меда, хлеба. И сейчас от этих запахов закружилась голова. Сел на полок, закрыл глаза, вновь вспомнил деда Ивана, построившего эту баньку много лет назад.

Мылся я долго. Несколько раз грелся в парилке, хлестал себя веником. Допарился до того, что стало пошатывать. Выйдя на улицу, немного посидел на лавочке, глядя в звездное небо.

В доме уже был накрыт стол, посередине которого стоял самовар. Я достал бутылку, приготовленную для деда Ивана, разлил водку по рюмкам.

– Ну, давай помянем деда нашего, хороший был человек, – сказала баба Даша. – Завтра свожу тебя на кладбище, могилку его посмотришь. Почти каждый день там бываю…

Мы выпили и помолчали с минуту.

– Расскажи, баба Даш, как все-таки дед погиб? Почему на охоте? Помнится, и ружья-то у него не было.

– Было. Твой дружок привез. Одноствольное. И патронов несколько. Ружье в чулане хранилось, пока не понадобилось. Не будь его, может, и жив был бы дед. – Баба Даша замолчала, разглаживая ладонями белоснежную скатерть на столе.

– Говорила я ему: не ходи, не твое дело – медведя стрелять, пусть этим те, кто умеет, займутся. Да разве его удержишь! – Она заплакала. Я налил ей стакан воды, и, выпив, баба Даша продолжила рассказ:

– Так вот, медведь этот еще летом начал в округе шкодничать. Разграбил пасеку, все улья переломал. Хозяин той пасеки пригласил охотоведа из района. Тот несколько дней медведя выслеживал, но так и не застрелил. После этого наши деревенские медведя этого в лесу встречали. Медведь как медведь, только все рядом с деревней крутился. Потом взял да и задрал корову у наших соседей. Опять охотовед приехал, караулил и снова ничего. Потом охотники из города приезжали, ходили по лесу с собаками. Все впустую. А в сентябре медведь напал уже на нашу телочку. Дед только на второй день ее обнаружил недалеко от деревни. Примерно на том месте, где вы тогда быка застрелили. Когда дед ее нашел, медведь рядом был. Выбежал из леса, встал на задние лапы, да как зарычит. Напугал деда до смерти. Но, вернувшись домой, решил Иван сам его застрелить. Помню, долго чертыхался, что всего один патрон был пулей заряжен. Остальные – дробью. Я его все отговаривала. говорила, чтобы снова охотоведа вызвал, но он даже накричал на меня. Мол, раз телочка наша, значит, его его дело, а не охотоведа. Взял ружье и ушел в лес. В первый день, как стемнело, домой вернулся, сказал, что не видел медведя. На второй день опять в лес ушел. Уже в сумерках наши деревенские вроде как выстрел слышали. Я всю ночь его прождала, измаялась вся, а дед так и не вернулся. Чуть рассвело – я к соседке. Все рассказала. В лес одни побоялись идти, позвонили с почты в район в милицию. В обед охотовед с участковым приехали. Деревенские показали им, где примерно выстрел был. А вечером они Ивана моего, мертвого привезли, а вместе с ним и медведя. Убил медведь деда, да только и дед его. Охотовед рассказал, как все было.

Сел мой дед на самой медвежьей тропе прямо посреди поля. Стал зверя караулить. В темноте медведь появился. Дед подпустил его поближе и выстрелил. Сразу не убил, а только ранил. Медведь к нему подбежал и убил, а сам к лесу отошел и тоже помер. Вот так, касатик, погиб мой дед. – Баба Даша снова на короткое время замолчала, а я разлил водку по рюмочкам:

– Жалко деда Ивана. Как сейчас его помню. Давай еще раз помянем.

– Ты ешь, накладывай, не стесняйся, – стала потчевать меня баба Даша после того, как мы выпили. – Кому я столько готовила? Гостей теперь у меня не бывает. Разве что соседка зайдет. Посидим, чаю попьем и расходимся, – баба Даша улыбнулась. – Я вот вас часто вспоминаю. Хорошие вы ребята. Давай теперь за ваше здоровье выпьем. Наливай.

Я снова наполнил рюмочки. На этот раз, прежде чем выпить, мы чокнулись.

– Как вы живете-то? – спросила баба Даша.

– Хорошо живем. Только видимся редко. Разбросало нас после института кого куда. Иногда пишем друг другу, иногда по телефону общаемся. Я женился, дети уже растут. Работа нравится. Что еще себе пожелать? Часто институт вспоминаю, охоту в этих местах. Вот, не выдержал, приехал. Уж слишком сильно сюда тянуло. Думаю, теперь, когда домой вернусь, полегче будет. Хотя… Память сильная штука.

– Да, память, память, – вздохнула баба Даша. – Ты устал, наверное. Так ложись. Я тебе где всегда постелила, в чулане.

– Не хочется пока. Давай еще посидим, повспоминаем…

Утром баба Даша разбудила меня стуком в дверь и позвала завтракать. На столе возвышалась высокая горка только что испеченных блинов. Я сел за стол и,