Ее звали Ева - Сьюзан Голдринг

Кен снова залез в кабину, похлопывая в ладоши, одетые в овчинные рукавицы. Лобовое стекло от его дыхания запотевало.

– Одного из тех людей я послал за начальником лагеря, потом он покажет нам, куда ехать, – Кен глянул через плечо на толпу замерших в ожидании людей, укутавшихся кто во что мог. Шарфы, платки, шляпы, шинели – все пошло в ход. – Вы только посмотрите на тех поляков! Чертовски изобретательные ребята. Она выпиливают рамы из железных коек и делают из них полозья для саней.

На их глазах толпа постепенно редела, но несколько человек не уходили – топтались на холоде, обхватив себя руками.

– Чего они ждут? – спросила Бригитта, медсестра из шведского Красного Креста, прикомандированная к родильному отделению лагеря. В дороге она сообщила Еве, что в лагере на сносях сорок пять женщин.

– И это еще не все, – добавила она. – Каждый очередной поезд привозит все больше младенцев, которые недавно появились на свет или еще только должны родиться. Все слабенькие, недокормленные. В общем, работы предстоит много.

– Да хоть чего-нибудь, – ответил Кен. – Все, что можно прибрать к рукам. Здесь полно еды. Там в кухнях.

Он махнул рукой куда-то вдаль:

– Ежедневно выпекают девять тонн хлеба, каждую неделю подвозят провизию и уголь. Но все равно многого не хватает. Отдел соцподдержки где-то раздобыл с десяток швейных машин, однако без игл они ни на что не годны. Нам позарез нужны сварочные электроды, а их нигде нет. Наши люди постоянно где-то рыскают, находят то одно, то другое.

– И сколько здесь людей? – полюбопытствовала Ева. – Я думала, в этом лагере две-три тысячи беженцев.

– Добавь еще несколько ноликов! – громко расхохотался Кен. – Тебе забыли сообщить, что мы здесь размещаем более двадцати тысяч человек? И чем быстрее мы их отправляем, тем быстрее нам присылают новых бедолаг.

– Я и не знала, что так много, – Ева и две другие девушки выглянули из грузовика. – Теперь понятно, почему вы столько хлеба выпекаете.

– У нас двенадцать кухонь, и каждая должна накормить полторы тысячи ртов. Целый продовольственный комбинат! – Кен подул в рукавицы, грея руки, потом сказал: – Жуткое место! Хоть прежде это и не был лагерь смерти, все равно мне тут до сих пор жутко. Громадное предприятие выстроили здесь те парни! Мы нашли один склад, заполненный одними лыжами. Лыжами, черт возьми, скажите на милость! Они хотели создать элитную армию лыжников для нападения на Россию. Но сейчас нам нужны иголки, а не лыжи! Хоть на дрова их пускай.

Ева смотрела на бледные темноглазые лица, все еще наблюдавшие за ними из вороха тряпья, служившего им одеждой. Это люди пережили ужасы рабского труда и концлагерей – и продолжали жить. И перед Евой и ее коллегами, завербованными Администрацией ООН по вопросам помощи и восстановления (ЮННРА), стояла задача помочь этим несчастным вернуться к нормальной жизни. Здесь, несмотря на все страшные истории, что мне приходится слышать, я буду способствовать исцелению, а не причинять зло, как в Бад-Нендорфе, думала Ева, пытаясь стереть из памяти образы дрожащих от холода и ужаса заключенных.

Еву поселили в небольшой комнате, где стояли три узкие койки. Ее соседками стали медсестра Бригитта и Салли, неунывающая рыжая шотландка. Ее, как и Еву, взяли на службу в ЮННРА потому, что она владела иностранными языками.

– Уверена, мои родители никогда не думали, что благодаря своим знаниям я окажусь в такой дыре, – сказала Салли. – В их понимании итальянский, французский, немецкий и гувернантка в придачу – это неотъемлемая часть культурного образования юной леди!

С этими словами она упала на односпальную кровать с тонким матрасом. Пружины под ней застонали и заскрипели. В следующую минуту она резко села и спросила:

– Ладно, что у нас есть выпить?

Все трое, смеясь, полезли в свои чемоданы и вытащили фляжку, термос и полбутылки джина. В отсутствие стаканов они поставили в ряд крышки от фляг и плеснули в каждую джина.

– На троих у нас шнапс, виски и джин, – сказала Бригитта. – Отличный коктейль получился бы.

– Назовем его «Бурав Дикого места», – предложила Ева. Втроем они чокнулись и одним глотком осушили свои крышки.

– Так, девочки, я, конечно, не прочь повеселиться, – сказала Салли, – но давайте все же действовать экономно. Подозреваю, что горючее здесь достать непросто, а может так случиться, что нам срочно понадобится выпить. Еще по глотку, и завязываем.

Между собой они решили, что в первый вечер спиртное мешать не следует, потому Ева снова разлила джин, который теперь они стали пить медленно. Салли окунала палец в крышку от термоса и обсасывала его, закрыв глаза, словно соль ее кожи делала напиток вкуснее.

– Если допьем то, что есть, а еще найти не сможем, придется варить свое, – произнесла она.

– Я слышала, один из беженцев говорил, что до того, как выпал снег, темной ночью, когда по небу плыла полная луна, можно было видеть сквозь деревья белый мучной шлейф, – сообщила Ева.

– Мучной шлейф? – Салли резко открыла глаза и села прямо, постаравшись не пролить ни капли из крышки.

– Да, из пекарни. Это, по-видимому, поляки. Крадут муку и делают из нее польскую водку.

– Молодцы ребята! – рассмеялась Салли. – Умеют повеселиться! Надо бы с ними подружиться. Когда своего не останется, будем обращаться к ним.

– Лучше не надо, – посоветовала Бригитта. – А то недолго и коньки отбросить. Я слышала, от последнего самогона, что у них нашли, пятеро ослепли и до сих пор в больнице.

– Ужас! – воскликнула Салли. – Хотя после того, что эти попрошайки пережили, любой захотел бы упиться до смерти!

– Но мы здесь для того, чтобы помочь им вернуться к нормальной жизни, – заметила Бригитта. – Нужно попытаться вселить в них надежду, а не отчаяние. Этого им и так хватает.

Девушки умолкли, и в возникшей тишине, в тишине, что воцаряется, когда обитатели какой-то местности, городка или деревни, гася свет, задувают свечи и укладываются спать, стала слышна трескотня, раздававшаяся где-то вдалеке. Девушки переглянулись и охнули.

– Похоже, где-то стреляют, – констатировала Ева.

14 ноября 1945 г.

С приходом весны

Ева сложила в аккуратную стопку бланки на столе и заправила чернилами ручку, готовясь к своему первому рабочему дню. Ей поручили выписывать временные пропуска беженцам, чтобы те могли покинуть территорию лагеря и заняться поисками пропавших членов семей, а также провианта и прочих самых необходимых вещей.

Услышав стук в дверь, она обернулась и увидела Кена. Его громоздкая фигура в теплом черном пальто занимала весь дверной проем.

– Слышал что-нибудь вчера вечером? Нам показалось, что это были выстрелы.

– Нет, ничего не слышал. Спал как младенец, после многих часов за рулем. Но, в принципе, ничего удивительного. Наверное, поляки снова вершили правосудие.