Эдди Рознер: шмаляем джаз, холера ясна! - Дмитрий Георгиевич Драгилев

важное событие: у Эдди Рознера наконец-то появилась квартира в Москве! Эдди вступил в кооператив. Понятно, что в новую обитель переехала семья из трех человек – Эдди, Галя и Валя. В этом же доме поселились Капитолина Лазаренко, Нина Дорда, саксофонист и аранжировщик Эмиль Гейгнер, саксофонист и кларнетист Александр Ривчун. О «происшествии» столь заметном, пусть даже не для всей столицы, но по крайней мере в артистическом мире Москвы, написала Людмила Петрушевская. Тогда – начинающая журналистка, ныне – признанный классик. Целиком привожу ее репортаж, опубликованный 10 ноября 1960 года в «Советской культуре». Назывался он просто и лаконично: «Новоселье».

Дом в Каретном ряду

«Мы расскажем вам о доме 5/10 по Каретному ряду. Дом 5/10 – постоянное местожительство безымянной музы эстрады и ее жрецов. А сегодня с вводом новой секции квартир список ответственных съемщиков увеличился.

По лестницам ходят люди с озабоченно-радостными лицами. Они несут чемоданы. Они новоселы.

Переступая через стопки и стопки книг, мастер художественного слова Михаил Веревкин хорошо поставленным голосом жалуется:

– Не думал я, что у меня столько литературы. Пока она стояла по полкам, то не выглядела так бесконечно. Хорошо, успел выбрать, что читать на праздники.

Поскольку чтение Веревкина интересует далеко не его одного, то спросим, на чем же он остановился.

– В октябрьских концертах я выступаю с фрагментами из поэмы В. Маяковского “Владимир Ильич Ленин”.

Не многим завершеннее обстановка квартиры Эдди Рознера. Кроме книг, телефона и знаменитой трубы в зеленом футляре, тут еще нет никакой мебели. Когда мы вошли, книги лежали на полу, труба лежала на книгах, хозяин сидел на чемодане и разговаривал по телефону.

– У меня отпуск… (Далее, видимо, последовал вопрос “Отдыхаете?”, однако в тексте его нет. – Д. Др.). Какое там отдыхаю. Устал, переезжаем вот… – он попытался выдержать скептический тон, но улыбка была широкая и радостная. – Я еще здесь все механизирую и автоматизирую, – сказал Рознер, положив трубку. – Только вот скоро отпуск кончается, не до этого будет. Всем оркестром выезжаем в Баку и Кисловодск. Везем обновленную программу. Когда вернемся в Москву, снова станем выступать в мюзик-холле. Приходите во Дворец спорта… Кстати, там же услышите мою новую соседку по дому – Капитолину Лазаренко.

– О, так ее мы тоже поздравим с новосельем. – И мы отправляемся к ней.

– Спасибо, спасибо, – улыбается певица. – Такая радость – переехать в новую квартиру, да еще под праздник! Но домашний уют сейчас не единственная забота. Я подготовила новые песни: “Бульвары” Долуханяна, “Я иду” Островского, “Я не знала” Бабаджаняна и хочу, чтобы они полюбились слушателям.

Из другой квартиры доносится песенка:

Новый дом,

Новый дом,

Сколько счастья будет в нем!

Насколько известно, эту песню популярной сделала Нина Дорда. И сейчас это поет она.

– С новосельем вас!

Нина показывает нам свою квартиру.

Так входят новоселы в жизнь этого большого дома артистов в Каретном ряду. А сколько отсюда выйдет концертных номеров и целых программ!

Не знаю, как назвать программу, записанную нами сегодня. Собственно, она отражает общую программу нашей жизни. Ведь во сколько тысяч дверей, душистых от свежей краски, можно постучать сегодня, а когда радушные хозяева отворят, то улыбнуться и сказать им: “С новосельем вас!”»

На стадионе имени Кирова в Ленинграде

Ну что ж, можно было обживаться. Сын берлинского каретника поселился в Москве по улице Каретный ряд. Садовое кольцо, шумный перекресток, никаких вам современных стеклопакетов, герметичных пластиковых окон, но шум словно не долетал. Квартира № 120 на четвертом этаже, три с половиной комнаты. Спальня, столовая, кабинет, холл. Просторная кухня – святое дело.

Вскоре в квартире появились еще три жильца – домработница Фрося, пинчер Джерри и пианино немецкой фирмы Zimmermann. В свое время рояль стоял в крохотном закутке на Трифоновской. Маленькая Валя днем занималась, ночью спала прямо на инструменте, а под роялем хранились детские игрушки. Рознер предложил продать рояль и купить пианино. Позже Рознеры снова купили рояль.

Новоселье праздновали долго и не однажды. Много времени отняла подготовка выступлений в Ленинграде на стадионе имени Кирова, а также нового ревю в Зеленом театре парка имени М. Горького. Зато от гостей отбоя не было. Чаще всего заходили близкие друзья: Павел Гофман, Луи Маркович. Заглядывали Юрий Саульский, Георгий Гаранян. Периодически на пороге возникали студенты из Университета имени Патриса Лумумбы, а иногда даже меховщик из Канады – гость редкий во всех отношениях. Украсила жилище большая библиотека, доставшаяся Рознеру от тещи.

Фрося варила борщ, Валя делала отчиму его любимые мучные оладьи. Нехитрая кулинария на русский лад. То ли дело форшмак или консоме из спаржи.

Нина Бродская впоследствии стала свидетелем сценки, которую Рознер время от времени разыгрывал в присутствии гостей, впервые приглашенных в дом.

– Галичка! Мы сегодня что-то будем есть? – интересовался «царь». – Я не знаю Эдди, надо спросить Фросю, – почти нараспев, с улыбкой отвечала супруга.

– Так спроси ее! У нас в доме сегодня будет какая-нибудь еда?

Гости начинали волноваться.

– Пока наша Фрося поднимет свой тухэс[35] и приготовит что-то, мы за это время все умрем с голоду! – пытался острить Рознер, как будто нервничая. Некоторое время спустя появлялась невозмутимая Фрося.

– Фрося! Пока ты что-нибудь принесешь, война начнется!

Создавалось впечатление, что не Фрося работает в семье Рознера, а Рознеры у нее. С олимпийским спокойствием подлинной хозяйки она сообщала:

– Сегодня на обед, Эдди Игнатьевич, свекольные котлеты.

– Холера ясна, – возмущался «царь». – Опять свекольные котлеты? Ты что, решила меня этими котлетами уморить?

– Почему опять? – монотонно возражала Фрося с видом Бэрримора, когда он предлагал сэру Баскервилю овсянку. – Вчера, Эдди Игнатьевич, вы ели морковные котлеты, а сегодня свекольные.

– Фрося! Я не вегетарианец Гитлер, я скоро буду ходить в туалет твоими морковными и свекольными котлетами, то ясно пщенще холера! Гости начинали хохотать, а Рознер не унимался:

– Неси уже свои котлеты, все голодные!

Фросины котлеты были лишь затравкой – тремя корочками хлеба из сказки про Буратино, ведь к ним в придачу полагались красная рыба, икра и другие закуски-деликатесы.

Наступало время произнести первый тост, и он у Рознера звучал неизменно: «За Фросю и ее свекольные котлеты!»

В те вечера, когда Фрося отдыхала, Рознер говорил дочке: «Валечка, хочешь, пойдем в ресторан?» И они шли вместе в «Метрополь», «Националь», «Берлин». Семь лет назад родной отец