Снежная леди - Надежда Соколова

Спускаться на ресепшн желания не было, но я все же вылезла из кресла и пошла вместе с Линой. Надо самой все посмотреть, разведать, понять, кто там пожаловал.

Отец, элегантно одетый, настоящий модник, действительно у стойки ресепшена выбирал номер, расспрашивая о чем-то Агнессу. Та отвечала, на этот раз не пытаясь строить глазки. Видимо, Лина успела просветить ее, кто именно пожаловал.

Рядом с отцом стояла женщина средних лет, невысокая, чуть сгорбленная, как будто на нее давил груз проблем. Она или плакала, или собиралась заплакать — платок был прижат к глазам.

Услышав наши с Линой шаги, женщина обернулась, растерянно посмотрела сначала на нее, потом — на меня и тихо позвала:

— Вита, доченька…

Я словно увидела себя в зеркале лет через двадцать. Те же черты лица, тот же разрез глаз, та же прическа. Только волосы у женщины были рыжими, а глаза — серо¬зелеными.

— Познакомься, Вита, — иронично усмехнулся отец, — твоя мать Ольгера. Не правда ли, трогательная встреча?

Мать? Источник Забвения не просто так называется. После него нельзя ничего вспомнить. И все же…

— Вита, доченька, — расстроенно повторила женщина.

Позади меня раздался тихий вздох. Я повернулась: бабушка. Стоит, прислонившись к стене, возле лестницы, недоверчиво смотрит на ту, кто, похоже, является моей матерью.

— Ольгера… Но как?!

Да, мне бы тоже хотелось это знать.

В номер-люкс, в котором жили бабушка с дедом, мы зашли впятером: мои родители, собственно бабушка и дед, и я, соблюдавшая дистанцию между мной и матерью и пытавшаяся по дороге обдумать сложившуюся ситуацию.

 — Восстановление после Источника Забвения невозможно, — дед выглядел хмурым и растерянным.

— Официально — да, — мой отец сел рядом с моей матерью на небольшой диванчик, — неофициально всегда и от всего можно найти лекарство. Были бы деньги и связи. В моем мире есть средство, способное помочь тем, кто выпил из Источника. Только о нем стараются не распространяться. Во избежание скопления желающих. Но для матери моей неожиданно появившейся дочери, — отец насмешливо сверкнул глазами, — я нашел возможность заполучить это средство.

Тихий всхлип рядом с ним показал, что его старания не оценили.

— Как ты проник к нам в дом?

— К вам — никак. Дождался, пока Ольгера выйдет в сад. А там — немного обаяния и настойчивости, щепотка везения — и моя бывшая дама сердца сама все вспомнила.

Отец говорил язвительно, явно пытаясь спустить пар.

— Радонис, — снова всхлипнула мать.

— Да, милая? Может, объяснишь, наконец, здесь, при всех, что произошло? И почему, во имя мироздания, ты ничего мне не сказала о своей беременности?!

На последнем слове отце сорвался, повысил голос.

— Радонис, — предупреждающе качнул головой дед.

— Что, Ларкар? Тебя ведь тоже лишили возможности общаться с родной внучкой. Ты должен понимать мои чувства.

Дед промолчал. Бабушка закусила губу. Мать все так же всхлипывала.

Дочурка, пусть со мной беда

Случится, ежели когда

Я покраснею от стыда,

Боясь упрека

Или неправого суда

Молвы жестокой.

Дитя моих счастливых дней,

Подобье матери своей,

Ты с каждым часом мне милей,

Любви награда,

Хоть ты, по мненью всех церквей,

Исчадье ада.

Пускай открыто и тайком

Меня зовут еретиком,

Пусть ходят обо мне кругом

Дурные слухи, —

Должны от скуки языком

Молоть старухи!

Роберт Бернс. «Моему незаконнорожденному ребенку»

— Я… Я любила тебя, Радонис… Я думала… Мы… Ты и я… — доносилось сквозь всхлипывания.

— Любила? У нас было пять встреч, три из них точно подстроенные тобой. О какой любви можно говорить?!

— И на какой из них ты затащил мою дочь в постель? — подняла брови дед.

— Не поверишь, Ларкар, но это она меня опоила, на последней встрече.

Ольгера, твои родители и дочь все еще ждут от тебя правду.

Всхлипы на какое-то время участились, затем резко прекратились. Мать всхлипнула последний раз и отняла платок от опухшего лица.

— Да, я виновата. Я взяла у мамы духи, те самые, способные приворожить любого мужчину. А потом, на последнем свидании, подлила тебе в вино несколько капель голуринии.

Бабушка тихо ахнула. И я могла ее понять. В одной из прочитанных мной книг голуриния описывалась, как сильное приворотное средство.

— Я была уверена, что забеременею, а ты, узнав о ребенке, позовешь меня в жены, — тихо продолжала мать. — А потом, когда узнала, что действительно жду ребенка, отправилась к тебе. А ты…

— А я был на свидании с любимой женщиной. По-настоящему любимой,

Ольгера, — процедил сквозь зубы отец. По его виду можно было понять, что он с трудом сдерживает ярость. — Почему ты промолчала?!

— Зачем? Тебе не нужна была я… и мой ребенок…

— Наш ребенок, Ольгера! — в комнате ощутимо похолодало. — Наш! Ты не имела права скрывать от меня существование моей дочери! Ты хоть понимаешь, что мне пришлось пережить, когда мироздание «сообщило» мне, что у меня есть дочь, и она совсем недавно вышла замуж?!

 Всхлипы возобновились.

Отец повернулся ко мне:

— Я еще приду. Мы с тобой побеседуем.

После этого он открыл портал и исчез. Холод исчез из комнаты вместе с ним.

— Несдержанный мужчина, — покачала головой бабушка. — И ты, Вита, выбрала себе мужа с таким же характером.

— Вита, — вскинулась мать, прекратив лить слезы, — ты замужем?!

— Да, — кивнула я, избегая как-то обращаться к матери. — Мой выбор не одобрили, но я его уже сделала. По законам мира мужа развод не возможен. А теперь прошу меня простить, — я поднялась из кресла, — мне пора заняться делами гостиницы.

Вышла я быстро, сразу за дверью люкса попросила гостиницу перенести меня в кабинет. В груди бушевал ураган эмоций. Я злилась на инфантильную мать, готова была пожалеть отца, негодовала при мысли, что отношения с родственниками, в том числе и с родителями, все же придется устраивать…

— И кого ты собираешься убить? — Парис вошел в кабинет без стука, как делал это не раз, с тех пор как мы поженились, притянул меня к себе, обнял.

— Всех, — буркнула я. — Все достали. Надоело все. Я…