Влюбись в меня под музыку - Тори Майрон

Да! Выкуси, Алекс. Это было легко и просто. До финиша всего сто метров. Тебе меня уже не обогнать.

Однако, стоит осознанию грядущей победы сладостью растечься на языке, как Уокер решает проявить себя во всей красе, доходчиво показывая, что намерен победить любыми способами. Даже нечестными, опасными и подвергающими наши с Мили жизни смертельной опасности.

– Вот урод! – рычу я, когда сильный толчок приходится по правой стороне кузова. Скрежет металла, переплетённый с истошным визгом Мили, раздирают барабанные перепонки, а наш Chevrolet на огромной скорости норовит вылететь с трассы.

Марк

Не знаю, виной тому мощный всплеск адреналина, всепоглощающий гнев или просто чудо, но мне удаётся справиться с управлением. Да так, что я не только удерживаю машину на трассе, но и сохраняю имеющуюся скорость, что позволяет нам пересечь финишную черту на секунду раньше, чем Dodge Уокера. Однако я даже радости от победы не ощущаю. Ни капли. Лютая ярость, словно серная кислота, разъедает всё нутро.

– Этот урод — мертвец! – кричу я, гневно ударяя по рулю, и перевожу взгляд на побелевшую Мили. – Ты как?

Она не отвечает.

– Мили, ты как? Всё в порядке?

– О каком порядке ты говоришь? Я чуть не умерла от страха! – нервно шипит ангел, устремляя на меня неадекватный взор.

– Это понятно, но меня больше физика интересует. Ты не пострадала? Нигде не болит?

– Нет, не болит.

– Отлично! Тогда я пошёл убивать придурка!

– Нет! Марк! Прошу, не надо! Только не опять! Не лезь к нему!

Наверное, я никого не удивлю, сказав, что Милины мольбы опять не возымели на меня никакого эффекта. Я вылетаю из машины, оказываясь в эпицентре скандирующей толпы. Все кричат, скачут, поздравляют меня с победой, а я пытаюсь в темпе выбраться из этого шумного месива, чтобы добраться до ничтожества и выбить из него всю дурь раз и навсегда.

Однако Уокера явно оберегают некие высшие силы. Этому трусу хватает тех тридцати секунд, потраченных мной на способ найти выход из столпотворения, чтобы свалить отсюда вместе со своим дружком Морганом.

– Ублюдки! Я вас, сука, из-под земли достану и сам же потом туда закопаю! – ору во всё горло вслед отдаляющемуся Dogde, а затем едва Мейсону по роже не заезжаю, когда тот подходит ко мне сзади и кладёт руку на плечо.

– Воу! Полегче! Ты чего такой недовольный? Выиграл же. Радоваться надо.

– Да какая к чёрту радость?! Ты видел, что этот мудак сделал?!

– Видел.

– И что?!

– Что и что? Это же Уокер. Он и не такое вытворял. Сам же знаешь. Но могу заверить тебя, больше я его к гонкам в Рокфорде не подпущу. Я его предупреждал, что у нас в заездах подобные выкрутасы не допускаются. Он не послушал, поэтому пусть теперь гоняет в своём Спрингфилде.

– Я его найду, где бы он ни был и ноги оторву, чтобы нечем было на педали жать! – кричу я на ни в чём не повинного Мейса и вытаскиваю пачку сигарет из кармана джинсов. Мне нужно никотиновое успокоительное. Срочно!

– Да делай с ним, что хочешь. Главное, успокойся и вот, держи свой выигрыш. Может, он хоть немного поднимет тебе настрой, – Мейсон протягивает мне стопку купюр. На глаз там тысяч пять-десять. Для кого-то это весомая сумма, но меня она не интересует.

– Оставь себе.

– Не понял.

– Что ты не понял? Себе, говорю, оставь. Мне не нужны, а ты на тачку копишь. Так вот покупай скорее и возвращайся в строй.

Мейс вскидывает брови в удивлении, задумывается на мгновение, а затем кладёт мой выигрыш во внутренний карман своей куртки.

Вот и отлично. Хоть кому-то гордость не мешает упростить себе жизнь.

– Бля*ь! Копы! – вместо «спасибо» срывается с языка Мейса.

– Что-то они в этот раз не спешили.

– Ага. Зато нам теперь нужно спешить. Сваливаем! Все уезжаем! – орёт Мейс, привлекая к себе внимание шумной толпы. И все начинают разлетаться по машинам, услышав звуки приближающихся сирен.

Я делаю ещё одну глубокую затяжку, выкидываю сигарету и бегу к автомобилю.

– Садись обратно! Живо! – бросаю я ошалевшей Мили.

Она стоит возле открытой двери и растерянно наблюдает, как народ разбегается по сторонам, словно муравьи.

– Мили! Мать твою! В машину! Быстро! Или хочешь сегодня в полицейском участке ночевать?

Мой вопрос в мгновение ока приводит милашку в чувства. Она юрко запрыгивает в салон, и я делаю то же. Хочу рвануть с места, как можно быстрее, но приходится ждать несколько секунд, когда народ освободит нам дорогу. Как только это происходит, я вдавливаю в пол педаль акселератора и под звук Милиного писка лечу к одному из выездов с порта. Однако резко торможу вслед за ещё несколькими машинами, потому что из этого выезда тоже появляются две полицейские тачки, и они едут прямиком к нам.

– Боже! Это конец! Они нас поймают! И папа убьёт меня! Он меня убьёт, когда узнает, что я сегодня вытворяла! – в панике скулит милашка, хватаясь за голову, а я лишь усмехаюсь.

– Ну что ж ты за пессимистка такая, а? Расслабься и доверься мне. Я и не из такой жопы выбирался, – подмигиваю трясущейся крошке. Давлю на газ и гоню навстречу ментам, чувствуя, как в жилах вскипает кровь. Сейчас проверим, насколько у этих стражей порядка стальные яйца.

– Ма-а-арк! Что ты делаешь?

Четыреста метров до лобового столкновения.

– Остановись! Немедленно!

Триста метров.

– Ма-арк! Мы умрём! Остановись! Умоляю!

Двести.

– Умоляю сверни! Сверни! Сверни!

Ни за что! Пусть они сворачивают.

Сто.

– Марк!

Девяносто.

Восемьдесят.

Семьдесят.

Пятьдесят…

– Не-е-е-ет!

Мой слух раздирает девчачий визг, боковым зрением вижу, что Мили прикрывает лицо руками, а я даже не моргаю. Пристально смотрю вперёд, на стремительно приближающуюся машину, и улыбаюсь. Весь в энергию превращаюсь. Вибрирую от счастья. И ликовать начинаю, когда за пару секунд до фатального столкновения автомобиль полицейских резко уходит вправо, освобождая нам путь к выезду.

– Да! Так и знал, что сдрейфят первыми!

Из горла вырывается победоносный крик. Сердце безумно скачет по груди. Экстремальный кайф проникает внутрь, захватывая нервную систему и напряжённые мышцы.

– Открой глаза, Мили! И посмотри! Мы сделали это! Мы выехали! – радостно кричу я, едва не взлетая от переизбытка эмоций.

Крошка неуверенно опускает руки, осматривается по сторонам и ни капельки не радуется, а лишь сильнее трястись начинает. Особенно, когда оборачивается назад.