Змей Уроборос - Эрик Рюкер Эддисон

Корунд продолжал сидеть неподвижно. Потом наполнил новую чашу, выпил и выпрямился. Гро продолжал сидеть, не двигаясь. Наконец, Корунд тяжело поднялся со скамьи, толкнул меч Гро обратно через стол, и сказал:

– Иди лучше спать. Но воздух слишком пронизывающий для твоей лихорадки. Ложись сегодня на лавку в моем шатре.

Следующий день был холодным и серым, и Корунд еще на рассвете выстроил свое войско вокруг Эшграр Ого и приготовился к осаде. Десять дней он просидел под стенами крепости, и ничего не происходило. Днем и ночью на стенах ходили часовые, а родичи Корунда следили за строем своих воинов. На одиннадцатый день с запада с Моруны накатили холодные влажные клубы тумана, в которых стало почти не видно земли. Выпал снег, но туман по-прежнему висел над землей, и ночь настала такая черная, что даже при свете факела можно было не увидеть собственную руку. Туман продержался пять дней. На пятую ночь, двадцать четвертого ноября, в три часа после полуночи во мраке прозвучал сигнал тревоги, и Корунда вызвал из шатра всадник с севера, прискакавший с известием, что демоны предприняли вылазку из Эшграр Ого, прорвали ряды воинов с той стороны, и там идет драка. Корунд поспешно вооружился и выскочил в ночь, когда с юга прибежал второй вестовой и сообщил, что там большое сражение. В темноте все смешалось, понять можно было только то, что демоны вырвались из Эшграр Ого. Когда Корунд с сопровождающими вступил в бой на севере от крепости, то получил известие от сына своего Хеминга, что Спитфайр с множеством воинов прорвался с противоположной стороны и направился к западу, а большой отряд погнался за ним, пытаясь загнать его во Внешнюю Бесовию. Более сотни демонов оказались окружены и остановлены у озер, а в крепость ворвались воины Корунда. Новостей про Джасса и Брандока Даха почти не было, ясно было, что они не присоединились к Спитфайру, а вышли из крепости на север и оказались с теми, против кого сражался сам Корунд. Корунд увидел Джасса и обменялся с ним бросками копий уже на рассвете, а сын Корунда, видевший Брандока Даха с той же стороны, получил от него тяжелую рану.

Когда ночь кончилась, и вернулись колдуны, преследовавшие врагов, Корунд тут же допросил своих военачальников, и сам сходил на поле битвы, расспрашивая каждого и осматривая убитых. Все демоны, которые оказались зажатыми у озер, погибли, некоторых нашли убитыми в других местах, немногих взяли живыми. Военачальники Корунда требовали их убить, но он сказал:

– Пока я король здесь в Бесовии, и наш Король не снял с меня полномочия, горстка земляных блох моей безопасности не угрожает. Тем, кто храбро сражался против нас, я могу даровать жизнь.

Он отпустил всех и сказал, обращаясь к Гро:

– Лучше так, потому что за каждого демона, убитого в Ого Морвео, против нас встанет десять, пока не будут убиты Джасс и Брандок Дах.

– Если ты объявишь их убитыми, я поддержу тебя, – сказал Гро. – И очень похоже на то, что если они ушли с двумя-тремя воинами в Моруну, ложь станет правдой раньше, чем дойдет до Карсэ.

– Подумаешь! – фыркнул Корунд. – К черту прикрытие! И без них мы поступили достаточно храбро. Бесовия покорена, войско Джасса порублено в фарш, он сам и Брандок Дах бегут, как нищие бродяги, в сторону Моруны. Если их разорвут дьяволы, сбудется моя сокровенная мечта. Если нет, ты о них еще услышишь. Уж не думаешь ли ты, что если эти двое выживут, они не поднимут такой шум, что слышно будет отсюда до Карсэ?

О прибытии лордов Демонланда в Морну Моруну, где они увидели Зимьямвианские горы, которые в давние годы видел Гро; о чудесах, которые им встретились, и подвигах, совершенных в попытке взобраться на Коштру Пиврарку, единственную из всех земных гор, которая выше Коштры Белорны; и о том, что никто не может подняться на Коштру Белорну, не посмотрев на нее сначала сверху

Здесь надо рассказать о лорде Джассе и лорде Брандоке Дахе. Обнаружив, что в тумане их отрезали от войска, и у них нет никакой возможности найти его, а шум сражения уже стих, они вытерли окровавленные мечи, вложили их в ножны и быстрым шагом направились на восток. С ними был один Миварш. Он слегка скалил зубы, но шел уверенно, как идет на смерть тот, кто решил умереть. Они шли день за днем, то при ясной погоде, то в тумане, то под дождем, по не меняющейся пустыне. Лишь изредка им встречалась полувысохшая речка, или мелкий водоем, отдельный холмик или куча камней. Эти мелкие вехи быстро исчезали из вида, и опять тянулись одинаковые дни в одинаковой местности. Все время за ними по пятам шел страх: ветер иногда был похож на хлопанье крыльев, безмолвная угроза чудилась под ярким солнцем, а ночью в огромной темноте вдруг раздавался зубовный скрежет. На двенадцатый день они добрались до Морны Моруны и встали на гребне Омпренны в смутных сумерках перед маленькой молчащей круглой башней.

Перед ними утесы круто обрывались. Странно было стоять на застывшем краю Моруны, как на краю мира, и смотреть на юг, на лето, и вдыхать легкий аромат, доносимый ветром с цветущих предгорий и зеленых рощ. Верхушки растущих внизу деревьев смыкались в ковер. В его середине открывалась большая земля и мелькали изгибы Бхавинана, несшего воды с горных склонов в неведомое море. За рекой горы заросли лесами до самых вершин, окутанных облаками. Демоны всматривались в дали, пытаясь проникнуть за завесу тайны; но высокие пики, как величественные девы, прятались за облаками, и снегов отсюда видно не было.

Некогда прекрасная башня Морны Моруны напоминала погребальный покой. На стенах сохранились следы давнего пожара. Красивая галерея вокруг главного зала, облицованная резным деревом, сгорела почти полностью и частично обвалилась, под потолком торчали обгоревшие концы балок. Между горелыми скамьями и стульями догнивали обрывки гобеленов, в них жили жуки и пауки. Цветные пятна и поблекшие линии еще хранили память о красивой росписи стен, но сырость и двухсотлетний тлен постепенно превратили красоту в мумию безвременно умершей красавицы. Пять дней и ночей демоны с Миваршем провели в Морне Моруне, постепенно привыкая к плохим предзнаменованиям, пока не перестали их замечать, как люди перестают замечать ласточек за окнами. В вечернем безмолвии иногда вспыхивали языки пламени. В безлунные и беззвездные ночи могли послышаться стоны и невнятные голоса, почувствоваться чье-то присутствие возле постели, дальний стук копыт. Когда Джасс выходил, пытаясь задать вопрос тьме, его словно трогали невидимые бесплотные пальцы.

На юге за Бхавинаном все время висели облака и туманы, гор видно не было, только их подножья. Но вечером за шесть дней перед Рождеством, а именно 19-го декабря, когда Бетельгейзе в полночь оказывается на меридиане, подул северо-западный ветер, неся попеременно слякоть и солнечный свет. Они стояли над обрывом, день угасал. Наступающая ночь набрасывала на ближний лес синие тени. Река текла тусклым серебром. Очертания дальнего леса на горах смешивались с очертаниями облаков, наплывающих друг на друга в вышине, и напоминали движущиеся башни и пики. Вдруг в облаках открылось окно чистого неба, и у Джасса перехватило дыхание. В прозрачном воздухе далеко и высоко над зубчатыми горами он увидел бессмертные вершины, огромные и одинокие, словно небесные, чистые, как кристаллы застывшего розового заката, неизменные, неприступные между земными туманами и небом над ними. Разрыв в облаках расширился на восток и на запад, открылись другие горы и снежные склоны, обагренные закатом. Радуга, наклоненная к югу, напомнила сверкающий меч.