Змей Уроборос - Эрик Рюкер Эддисон

Джасс и Брандок Дах, неподвижно стоя на высоком гребне, как соколы, всматривались в горы своей мечты.

Первым заговорил Джасс, неуверенно, как будто во сне:

– Нежный аромат, порывистый ветер, камень, на котором стоит твоя нога: я все это знал раньше. Не было ночи с момента отплытия из гавани Лукинг, когда бы я не видел во сне эти горы, я знаю их имена.

– Кто назвал их тебе? – спросил лорд Брандок Дах.

– Сон, – ответил Джасс. – Сначала я увидел его в своей постели в Гейлинге, после того как гостил у тебя в прошлом июне. Там снятся правдивые сны. Видишь, горы раздвигаются, за ними глубокая долина, и вершины видно от подножий до пиков? Заметь, за ближайшей грядой мрачные обрывы, расчерченные снежными коридорами, из них подъем к горному плато, на котором поднимаются скальные башни, хорошо различимые на фоне неба. Это великий хребет Коштры Пиврарки, а самый высокий из пиков и есть скрытая вершина.

Он говорил, водя взглядом по восточному хребту, где скальные бастионы, как темные боги, спускаясь с небес, останавливаются у парапета над лавиноопасным снежником. Он замолчал, остановив взгляд на втором из высочайших пиков, чья снежная вершина пламенела в лучах заката, возносясь ввысь над дикими утесами, мягко очерченная, как девичья щека, чистая, как роса, нежная, как сон.

Пока они любовались, закат над горами погас, сменившись бледными красками молчаливой смерти.

– Если твой сон, – сказал лорд Брандок Дах, – проведет тебя за Бхавинан, через леса и горы, вверх по льдам и замерзшим скалам, через много лиг между нами и главным хребтом, и выведет на правильный путь к снежной вершине Коштры Белорны, то это в самом деле великий сон.

– Он мне показал все это, – сказал Джасс, – до нижних скал высокого северного подножья Коштры Пиврарки, на которую надо взойти перед тем, как подниматься на Коштру Белорну. Выше этих скал даже сон не поднимался. Прежде, чем погаснет свет, я тебе покажу, как мы пройдем через ближний хребет.

Он показал туда, где ледник сползал вниз между темными от теней скалами, в снежник, круто поднимавшийся к перевалу. С востока от перевала стояли два белых пика, а к западу была темная гора, отвесная, как цитадель, но невысокая, под Коштрой Пивраркой, словно висевшей в небе над ней.

– Там долина реки Зии, – сказал Джасс. – Она впадает в Бхавинан. Там наш путь: под темным бастионом, который боги назвали Тетрахнампф.

Утром лорд Брандок подошел к Миваршу и сказал:

– Сегодня мы должны спуститься с гребня Омпренны. Я ни за что не оставил бы тебя на Моруне, но спускаться по этой стене – занятие не для пешеходов. Ты, случайно, не скалолаз?

– Я родился в горной долине Пераршин, – ответил Миварш. – Там исток реки Бейрун в Бесовии. Мальчишки там начинают лазать по скалам раньше, чем ходить. Я не боюсь восхождения, и не боюсь этих гор. Но вся земля здесь неизвестна мне и страшна. Здесь обитают отвратительные существа, привидения и людоеды. О заморские дьяволы, друзья мои, не хватит ли? Давайте куда-нибудь свернем, и если боги оставят нам жизнь, прославимся хотя бы тем, что побывали в Морне Моруне и не погибли!

Но Джасс сказал в ответ:

– О Миварш Фаз, знай, что не за славой мы пришли сюда. Наше величие и так осеняет весь мир, как раскидистое дерево простирает ветви над садом. Это предприятие, хотя оно и великое, добавит к нашей славе не больше, чем ты бы добавил к лесам у Бхавинана, посадив одно дерево. Но случилось так, что великий Король Колдунии своим чародейством в королевском дворце в Карсэ наслал на нас Врага из преисподней, какого доселе не знала земля, и мой брат лорд Голдри Блажко, который мне дороже собственной души, был похищен. Те, кто обитает в Тайне, прислали мне весть через сон, что можно узнать о любимом брате, если спросить в Коштре Белорне. От похода туда меня и смерть не удержит.

Миварш, рассудив, что даже если его вместе с двумя лордами сожрут горные мантикоры, это будет менее страшная судьба, чем одному терпеть ужасы Моруны, обвязался веревкой и, поручив себя защите своих богов, последовал за лордом Брандоком Дахом вниз по растрескавшимся камням и обледенелым склонам расселины.

Хотя они с раннего утра были на ногах, со скал они спустились только к полудню. Пришлось обходить каменные осыпи, выйти со дна расселины сначала на восточный утес, а потом, когда он стал слишком крут, назад на западную стену. Через час или два расселина совсем сузилась. Брандок Дах, стоя над ней, посмотрел между ног вниз, туда, где на глубине нескольких копий гладкие каменные плиты резко уходили вниз на совсем большую глубину, в которой верхушки деревьев казались маленькими, как кустики мха. Они немного отдохнули, потом вернулись чуть повыше по расселине, вылезли на скальную стену, преодолели опасный траверс до следующей расселины западнее первой, спустились по длинной осыпи и, наконец, встали на мягкий дерн на площадку у подножья скал.

Под ногами у них на уступах росли мелкие горные горечавки; внизу, как зеленое море, простирались непроходимые леса, а прямо впереди высились горы над рекой Зией: остроконечный Исларджин, тонкий темный палец Тетрахнампфа нан Чарка, указующий в небо над Зийским перевалом, и к востоку от него квадратный скальный бастион Тетрахнампфа нан Цурма. Более высокие горы не были видны за этим ближним хребтом, но Коштра Белорна была видна над перевалом. Как царица смотрит из высокого окна, так и она смотрела на зеленые леса в полдневном сне, и казалось, что у нее горит звезда во лбу. За спинами путников поднимался откос, нагромождение массивных скал, прорезанных ущельями, по которым можно было подняться вверх с земли, где шумели листья и текла вода, на обледенелые платформы Моруны.

В ту ночь они спали на уступе под звездами, а на следующий день спустились в лес и в сумерках дошли до открытой поляны возле полноводного Бхавинана. Дерн был, как мягкий ковер, на котором по ночам танцуют эльфы. Противоположный берег реки в полумиле от них до самой воды зарос серебристыми березами, которые стояли, как нимфы в полусне, поблескивая серебряными стволами, чьи отражения дрожали в воде могучей реки. День еще не совсем кончился, было почти тепло, молодой месяц выбирался из деревьев к западу от реки, были видны очертания громадных гор. С восточного края поляны поднимался заросший деревьями холм, не выше дома, и в нем зиял вход в пещеру.

– Как вам улыбается войти туда? – спросил Джасс. – Вряд ли мы найдем лучшее место, чтобы переждать, пока растают снега и можно будет продолжать путь. В этой долине может быть лето круглый год, но на великих горах вечная зима, и до весны мы не сможем двинуться дальше.

– Ну тогда, – отозвался Брандок Дах, – станем ненадолго пастухами. Ты мне поиграешь на дудочке, а я стану мерять ногами окрестности и учить жить дриад. Миварш изобразит козлоногого бога, который за ними гоняется. Сказать правду, мне давно надоели сельские девицы. Такая жизнь сладка. Но прежде, чем погружаться в нее, подумай, Джасс: время идет, а мир меняется. Что будет с Демонландом еще до лета, ведь раньше мы не вернемся?

– У меня на душе тяжело еще и из-за брата Спитфайра, – сказал Джасс. – Худая буря, несчастливая задержка.