Крылья Киприды - Сергей Крупняков

— Ты преступил клятву, Гарпин, — громко возвестил он. — По твоей вине боги наслали болезнь на нашего царя.

— Ты огорчил меня, Гарпин, — сказал царь тихо, но все услышали.

— Я не нарушал клятвы, о, божественный Агар! — Гарпин выпрямился и устремил взор в глаза царю.

— А разве не ты, Гарпин, хвалил меотийских и понтийских греков?

— Да, царь, мы дружим с ними.

— Что ж, Гарпин! Боги правы… Это преступление из худших. Ты же знаешь — всего три дня назад погиб мой младший сын. И убили его греки.

— Но я не нарушал клятвы!

— Пусть скажут другие гадатели… — Царь, откинувшись на троне, устремил взор в небо. Силы покинули его.

Вновь загудел барабан и колокольчики включились в свою смертельную песню. Все гадатели по очереди разбрасывали прутья, а затем собирали их. И каждый, проходя мимо царя, поднимал ладони к небу и произносил: «Преступил клятву, виновен».

Царь привстал, нашел глазами Верховного гадателя и кивнул ему.

Со скрипом подъехала повозка, груженная хворостом. Три воина быстро связали Гарпина и бросили на повозку. Рядом бросили сыновей. Их тоже связали. Сверху служители навалили хворост. Вскоре не было видно ни Гарпина, ни его сыновей.

Быков развернули и погнали по дороге к воротам города. Толпа пошла за повозкой. Сириск, Диаф и Сострат стояли и смотрели: видно было, как за городом на косогоре, вдруг вспыхнул хворост на повозке. Быки взревели и понеслись.

Огонь горел все ярче. Обезумевшие животные неслись к обрыву. Еще мгновение — и быки, и повозка с треском и дымом улетели в пропасть.

Греки, потрясенные увиденным, еще не пришли в себя. А воины уже толкали их к трону.

— Я знаю вашу историю, — тихо сказал царь. — И мне не о чем долго говорить с вами. Передайте мою последнюю волю Херсонесу: я требую половину земли, вина, хлеба и всего, чем богат город. Жду ответа до весны. Я пощадил Пантикапей — они дают мне дань. Ступайте. И скажите всем: скифы — хозяева Таврики.

Им вернули коней, оружие. Десять воинов провожали их до леса. У кромки предгорий они молча, не сказав ни слова, развернулись и ускакали назад к Неаполю.

— Боги спасли нас, — сказал наконец Диаф. — Я думал, быть нам убитыми.

Никто ему не ответил. Сострат ехал рядом с Сириском, и время от времени поглядывал на него, точно хотел, но не решался что-то сказать.

— Ты что-то хочешь сказать, Сострат? — спросил Сириск.

— Не знаю, согласишься ли ты, но я сегодня понял очень важное…

— Что же?

— Их, скифов, легко можно уничтожить. — Глаза Сострата сверкали восторгом.

— Легко?

— Очень… Я уверен, люди Гарпина теперь ненавидят Агара. Чуть подтолкнуть — и скифы съедят скифов, нам даже не нужно будет ничего делать. Я уже знаю, как их можно натравить друг на друга.

Сириск долго молчал. Он не мог не оценить изворотливый ум Сострата.

— Но что может быть подлее? Мы же воины…

— Ты опять забыл, Сириск, закон Евфрона. В этом мире побеждает сильнейший, конечно, если он еще и умен к тому же. Если же глуп, то будь он сильнее медведя, все равно погибнет. Кто — кого, нет других законов. И победивший всегда прав. Глупцы же не должны жить — пусть глупцы хоронят глупых.

К утру они пересекли горный перевал. Вдали показалось голубое море. Стояла поздняя осень, но небо было чистым. Родина встречала их светом и теплым ветром.

Их заметили издалека. Сразу же на главной башне на мачту был поднят знак. Из ворот выехала полусотня воинов. Они быстро подскакали и окружили послов.

— Сириск, брат! — радостно крикнул Крит — командир конных воинов. Напряженное молчание сменилось приветственными возгласами.

— Вы живы! О, боги!

— Вас давно уже не чаяли увидеть!

— А ты поверил, Крит? — Сириск был счастлив.

— Нет, ни я, ни мама Аристо. Она мне говорила: «Я знаю — он жив».

Сострат искал кого-то взглядом, но не находил.

— Тут была схватка, погибли наши, до десяти воинов.

— Мы знаем, мы были у скифов…

— И они вас отпустили?

— Видать живые мы им нужнее, — усмехнулся Диаф. Они въехали в городские ворота. Было тепло, и горожане уже сбегались отовсюду. В глаза бросилась крепостная стена. Она стала выше. И появилась вторая, выстроенная недавно.

— Да когда вы успели? — Сириск был потрясен.

— Работали день и ночь, — кричали из толпы.

— Слава Евфрону! — крикнул кто-то. И сразу же горожане закричали: «Слава! Слава! Слава!»

«Такого еще не было», — подумал Сириск.

— Евфрон ждет вас, — сказал подскакавший к ним посыльный. Он развернулся, и послы, в сопровождении полусотни Крита, гремя копытами коней, понеслись к булевтерию.

Евфрон вышел встречать их на ступени. Со всех сторон закричали: «Слава! Слава! Евфрон!»

Сириск, Сострат, Диаф, четверо воинов спешились. Евфрон подошел и обнял Сириска. Затем Сострата. Диафу он благодарно Кивнул. Все вошли в булевтерий.

— Я не прошу вас давать отчет — вы устали! — сказал Евфрон. — Скажите лишь главное — да или нет? И я отпущу вас до вечера.

— Да, Евфрон! Да! — Сострат преданно устремил взгляд прямо в глаза Евфрона. — Амага перекроет перешеек. И не даст скифам дикой степи соединиться с Агаром! Ты можешь схватиться с ним, как только это будет удобно! Мы, волею судьбы, были и у Агара! И он пощадил нас — лишь для того, чтобы передать тебе: он требует половину земли, половину хлеба, половину вина и всего, что есть у нас! Иначе…

Улыбка слетела с лица Евфрона, и в глазах его сверкнуло такое, что Сострат замолк.

— Мы дадим ему половину… земли… дадим и море… — Евфрон встал, прошелся по плитам булевтерия. — А что же ты молчишь, Сириск? Или не ты главный посол?

Сириск молчал. Все пережитое было так велико, что он не находил слов. Он ждал, что Сострат скажет и об Амаге, и о том, как все было там, в Годейре, но Сострат оказался немногословен.

— Я записал все, Евфрон. Все, что было за эти дни и недели. Но я по-прежнему думаю, что войной мы ничего не решим.

— Ладно, отдыхайте! — Евфрон встал.

Сириск, Сострат, Диаф тоже встали.

— Отчитаетесь перед Советом десяти сегодня вечером! — Евфрон сказал это, дав понять, что прием окончен.

Они вышли на свет. Город был также светел, и люди на площади ждали их, и было видно их нетерпение.

— Ну, Сириск! Что сарматы? Как Амага?

— Амага с нами! — громко крикнул Сострат.

— Хвала богам! — раздалось отовсюду.