Проклятие ульфхеднара - Елена Счастная

Едва слышное шуршание почти заставило подпрыгнуть на месте. Бросив ложку мимо миски, Ингольв бросился к Асвейг, склонился над ней, напряжённо оглядывая её всю. Но девушка только вздохнула через чуть приоткрытые губы. Острое разочарование пронеслось в груди блестящим клинком. Располосовало до боли. Неужели всё напрасно? Неужели Рагна не справилась?

— Она всё ещё жива, — совершенно ровно проговорил Эльдьярн за спиной.

Будто это могло успокоить. Ингольв медленно сел на постель девушки, опустил голову в ладони, уперевшись локтями в колени.

— А если они всё же не выдержат? Не дождутся, как яд растворится?

Великан повернулся к нему, ударил тяжёлым взглядом.

— Будь ты женой викинга, ты не дождался бы своего мужа домой. Потому что не веришь в его силы и удачу. А те, с кем мы связаны, всегда чувствуют, ждут ли их там, откуда они ушли.

— Мы с Асвейг не связаны больше. Может, тогда я понимал бы лучше твою уверенность.

— И ты туда же, — хмыкнул колдун. — Вы всё ищете в себе обрывки той связи, что была когда-то. И думаете, что только в ней была причина. Но ты притащился на Фьермонт сам. Никто тебя не тянул. Разве не так? И Асвейг пошла за тобой не поэтому. И даже не потому, что ей сказала идти с тобой Рунвид.

— Я не способен сделать её счастливой. Как бы то ни было, — Ингольв и понимал, о чём говорил Эльдьярн, но не ощущал внутри подтверждения его словам.

Он знал о долге перед родичами, об ответственности за Асвейг, о своём предназначении. И казалось, кроме этого нет больше ничего.

— Я знаю. И она хочет вернуться домой, пусть там её не ждёт ничего хорошего.

— Почему ты так думаешь? Может, там ей всё же будет лучше…

— Нет. Иначе она не оказалась бы здесь, — великан тоже отложил ложку, будто охота есть у него резко пропала. — Но я не вправе указывать ей, по какой тропе свернуть в конце.

— От ваших разговоров можно и правда умереть, — еле различимо просипел Лейви. — От тоски.

Ингольв вскинулся. Вот откуда послышался тот шорох! Скальд снова еле-еле пошевелился, пытаясь повернуть голову. Но даже на такое простое движение его сил не хватало. Эльдьярн схватил со стола кружку с водой и подошёл тоже.

— Как ты, брат? — Ингольв помог скальду приподняться, чтобы напиться.

Тот с жадностью осушил кружку и медленно снова опустил голову.

— Паршиво, как ещё, — поморщился, прикладывая ладонь к животу. — И здесь гораздо хуже, чем там, откуда я вернулся. Я снова видел её.

Он пошарил взглядом по комнате и остановился на Рагне, которая до сих пор ещё не просыпалась.

— Она удержала тебя, — великан вернул кружку на стол. — И Асвейг.

— Асвейг? — Лейви снова попытался повернуться, но только дёрнулся неловко, отчего сам на себя разозлился.

— Да, отравить, похоже, хотели её, — Ингольв вернулся к постели девушки. — Но и тебе досталось.

— Чтобы я ещё хоть раз съел хоть один кусок в этом доме.

— Как только ты немного очухаешься, мы уйдём в лагерь.

Теперь зашевелился, продирая глаза, и Блефиди. Надо же, как его скосил сон: проспал, даже с боку на бок не ворочаясь. Он сел, недоуменно осматриваясь, а, завидев, что Лейви очнулся, поспешно встал.

— Я рад, что ты жив, дружище! — облегчённо улыбнулся, но, коротко глянув на Ингольва, который стоял рядом с Асвейг, снова помрачнел. — Что сказал конунг?

— Завтра хольмганг, — тот передёрнул плечами. — И чую, Альвин готовит мне хороший сюрприз. Чтобы мне не было слишком скучно.

Ромей покачал головой. Все снова притихли на время, а после, оставив Лейви, который с каждым мигом всё больше набирался сил, на попечение Эльдьярна, Ингольв и Змей всё же отправились на торг: как ни крути, а припасами надо обзаводиться, хоть накануне не удалось.

Вернулись они только к вечеру. Сгрузили мешки с крупой, сушёной рыбой и вяленым мясом у стены да сели отдышаться. Лейви, ещё зеленовато-бледный, уже сидел, крепко держась за край лежанки, чтобы не упасть.

Слегка передохнув, Ингольв отправился размяться к тому месту, откуда два года назад едва не кинулась в море Сиглауг, ведомая призывам мёртвого мужа. Даже проведя весь день на ногах, он легко поднялся в гору, а там неистовый ветер наполнил грудь вторым дыханием. Встав на краю обрыва, Ингольв упёрся взглядом в огненную полосу горизонта. Солнце уже почти совсем потонуло в тёмных водах, оставив на поверхности только самую верхушку, но и та быстро таяла. Стояли на приколе драккары, изогнув драконьи шеи, лениво покачивались на ветру верхушки деревьев. И волны облизывали подножие скалы, вздымались и опадали, будто бы в молитве Ньёрду. Шептали заклинания, утробно ворчали, сотрясая вековые камни. Ингольв, слушая их, опустил ладонь на рукоять меча, прикрыл глаза, обращаясь к тому из богов, кто сейчас мог его услышать. Он не просил помочь ему на хольмганге, он хотел только, чтобы сознание вернулось к Асвейг, чтобы её льдистые глаза вновь наполнились жизнью.

Давно он не разминался на просторе, когда дыхание леса и моря подхватывает каждое движение и продолжает его, когда поет на острие меча. Каждая мышца наполняется силой, голова — ясностью и кажется, что нет в этом мире ничего невозможного. Даже не так уж сложно просто раскинуть руки и, спрыгнув с этого утёса, полететь. После Ингольв просто опустился на землю, отдыхая, проводил последние отсветы заката и вернулся к своим.

Они уже снова собирались ко сну. Только девушки оставались столь же неподвижными. И глядя на них, можно было легко представить, как Рагна сейчас удерживает Асвейг в междумирьи. Никто не стал донимать Ингольва расспросами. Понимали все, что он уже настроился на поединок: нарушить это особое состояние легко можно одним только раздражающим вопросом. Теперь он только почувствовал, что вымотался: вспомнилась предыдущая бессонная ночь.

Все улеглись, оставив очаг догорать, отдавая последнее тепло и так хорошо натопленному дому. Снаружи стихал шум поместья: никто сегодня не тревожил гостей, не звал ко столу Хакон, будто знал, что получит отказ. В преддверии поединка напряжение между ними обострилось. Ингольв немного полежал в своей постели, глядя в тёмный свод крыши и слушая, как дыхание остальных мужчин становится ровным. После он встал и, тихо пройдя мимо них, чудом умостился с самого краю лежанки Асвейг. Он обхватил её одной рукой, почти содрогаясь от того, какая она холодная, пытаясь хоть немного согреть её, вдохнуть в неё хоть каплю собственной жизни. И так, прижимая девушку к себе, наконец уснул.

Утром его разбудили громким стуком в дверь. Повскакивали все, кроме девушек. Злой и нахохлившийся под дождём брути передал приказ конунга отправляться на Непельхольм. Конечно, Ингольв и сам не передумал бы, но Хакон, видно, решил и вовсе не оставить ему дорог к отступлению. Ингольв быстро собрался, прихватил топор и меч, не зная пока, какое оружие выберет противник. С ним увязался Блефиди, никак не желая оставить его без хоть какой-то поддержки. И верно: с другом за спиной всё ж легче. На берегу их уже ждала лодка, а другие, в которых сидели будущие свидетели божьего суда, уже удалялись в сторону острова. И так от вида их стало гулко внутри: вспомнилась та весна, когда так же все собирались на поединок двух конунгов. И утро даже было такое же: хмурое, влажное и тяжёлое.